Статьи и книги протоиерея Андрея Лоргуса

Свобода как пастырская задача.

священник Андрей Лоргус

Свобода как пастырская задача.

Обретение веры – свободное принятие бытия Бога

«Познайте истину, и истина сделает Вас свободными». Такая заповедь устремляет человека к познанию, как способу освобождения, освобождения от греха, страстей, болезней и страданий, от  смерти. Но может ли познание принести человеку свободу? Как истина из гносеологического уровня бытия может прорваться в экзистенциальный и преобразить бытие человека? Значит ли это, что бытие может быть определено сознательными формами знания? Или познание истины есть интуитивный опыт?

Все эти вопросы, по нашему представлению, остаются без ответа вне религиозного сознания. Для верующего христианина познание истины во Христе Иисусе, как Истине Личностного Бытия, является очевидным. Истина и есть Бог, и Сын Божий, Иисус Христос. Потому познание Истины, для христианина есть познание Бога, при чем познание разумное и сверхразумное (мистическое).

Открытие бытия Бога не снимает мучительных вопросов бытия, таких как смысл жизни, смысл страданий, истины, добра и зла, и других. Христианское познание не дает готовых экзистенциальных ответов. Для каждого человека, для каждой личности эти ответы могут звучать индивидуально и уникально, хотя по существу истина одна, ибо Истина есть Кто, а не что – Иисус Христос.

Богопознание, вот что делает человека сувереном истины. Только в Боге познание приобретает черты истинности, но это не значит, что познание в христианстве носит априорный и бездоказательный характер. Напротив, для отцов и учителей Церкви эпохи Вселенских Соборов разум был одним из путей познания Бога, и потому был путем к свободе. Преподобный Исаак Сирин считал, что «Разум есть причина свободы, и плод обоих есть склонность. Без первого вторая невозможна; и где нет второй, там третья как бы сдерживается уздою.» (Слова подвижнические»,  М.: Правило веры, 1993, С.2)

Подлинная свобода – есть свобода раскрепощения ума от уз формальных правил, от формальной логики, от уз противоречий, от стереотипов и штампов. Ум освобождающийся от любых форм и законов, ум свободно входящий в «божественный мрак» (преп. Максим Исповедник), ум, способный к абсурдным движениям и догматическому апофатизму, есть истинная свобода. Для этого ум должен обрести свободу действий. Ученик мыслит скованно, в рамках правил, боясь выйти за пределы учения; мудрец свободно подчиняет свой ум наитию духа, далеко выходя за границы общепринятого. Мудрец, в отличии от ученика имеет свободную волю ума. Так писал преп. Иоанн Дамаскин: «это стремление (ума к истине – А.Л.) самовластно: ибо [ум] мыслит <...> и судит, стремясь свободною волею» (volunt.15(M.95.144C)). Чтобы познать абсурдное (Тертуллиан), нужна смелость, свобода и воля. Обретение веры есть всегда дело воли. Безвольному вера не открывается. Вера есть плод усилия. «Царство Божие берется усилием».

Обретение истины – есть истинная вера. Вера религиозная, вера в истинного Бога. Только такая вера может дать свободу, потому всякое сомнение в вере, в истинности, лишает человека свободы, свободы мысли и свободы воли, так как сомневающийся «утопает» в рассудительности: сравнения, доказательства, ассоциации, эксперименты, чувственный опыт – все становится против него. Свобода – есть свобода познания, преодолевшего рассуждение,  которое осталось наследием веры, а не причиной её.

Верующий не «строит мост через пропасть» антиномии, он обретает силу преодолеть пропасть с помощью веры. Вера не удаляет противоречие, не превращает антиномию в тождество, вера возвышает человека над пространством так, что пропасть не мешает движению ума к истине. Таким образом, истина, основанная на вере, освобождает личность от противоречий, плена закона, уз природы, и делает человека свободным.

 И еще в одном смысле, смысле более евангельском, чем философском, религиозная вера и познание Истины делает человека свободным – освобождение от смерти, а Верне страха смерти. Ведь, страх смерти обессмысливает все, все жизненные цели, смыслы, ценности. Если я смертен, и с этим никто и ничто не может поделать, значит я пленник смерти, её раб. А если это так, то о какой свободе человека может идти речь? Обретение веры, веры дающей бессмертие в воскресении Христа, делает, наоборот, человека свободным.

Однако, понятный нам с высоты богословия и религиозной философии смысл истины и веры, как условия личностной свободы, оказывается часто недоступным вступающим в христианство, в Церковь людям. Происходит это и  в силу непросвещенности, и в силу традиционности и бытового обряда. Только особые пастырские усилия позволяют донести эту истину христианства до умов и мировоззрения. Причем важнее, на наш взгляд, те усилия, которые прикладываются в катехизации до Таинства Крещения, а не в течении церковной жизни.

Обыденная жизнь не ставит вопроса о свободе перед личностью человека, скорее религиозный и нравственный выбор толкает к таким проблемам. Как священник, я знаю, что весьма не просто поставить перед прихожанами вопросы экзистенциального уровня: о смысле жизни, о смерти, о свободе и проч. Считается, что Евангелие и труды отцов Церкви имеют ответы на все вопросы. Достаточно только читать их. Однако, практика катехизических бесед, как постоянной приходской деятельности, убеждает, что это не так. Беседа проблематизирует жизнь и заставляет иначе смотреть на себя.

Оказывается, что при ближайшем рассмотрении, христианин не только открывает в себе свободу духа обретенную через Крещение, через Евангелие, но и обнаруживает в себе оковы греха, порока, страсти, как крайней степени не свободы. Как рабства греху, по слову апостола (Гал. 5). Ибо свобода обличает водимого духом, для которого нет «закона» (Гал.5, 18). Но если человек в рабстве греху, рабстве «вожделений плоти» (Гал. 5, 16), то под законом. Освобождение в этом смысле, освобождение от пороков требует вхождение в практику духовной жизни, практику культа, практику аскезы. Так проблема свободы становится проблемой духовной жизни, проблемой преодолением себя, преодолением и преображением личности.

Пастырская проблема здесь оказывается в том, чтобы открыть перед верующим, что христианство это пространство свободы, а не узость правил и норм. Разумеется правила и норма нужны, и их значение на первом этапе вхождения в христианство, в культ, в Церковь, трудно переоценить. Но если неофит видит в христианстве только запреты, то не знает ни истины, ни свободы.

Борьба со страстями

Свобода сквозь ограничения – вот путь по которому идет новоначальный христианин. Как ему помочь увидеть, что он идет к свободе? Пугать его ужасом наказания, чтобы он боялся грехов и страстей? Или посеять в сердце его сладость богообщения? Второе труднее, но выше. Подлинное пастырство нам видится в том, чтобы вместе возлюбить свободу от грехов и страстей, чтобы вместе начать путь к свободе от смерти, чтобы вместе пробираться сквозь заросли и колючки (терния и волчцы – Быт 3, 18) к свету богообщения! Но как это сделать?

В этом смысле, борьба со страстями понимается как освобождение от страстей, освобождение от греха. Освобождение есть не только праведная жизнь. Жизнь без греха, когда грехи не совершаются по силе воли. Подлинное освобождение от страсти нечто большее. Это освобождение и от помыслов страсти и от внутренней, душевной и психологической зависимости от того или иного греховного навыка. Такое состояние святые отцы, учители аскезы называли бесстрастием, чистотою ума и сердца. Чистота не смысли праведности, но в смысле свободы от побуждений, свободы от самих наклонностей. Здесь нужно сказать, что в понятие бесстрастие входило и освобождение от природных, непогрешительных наклонностей, то, что современным языком можно назвать – естественные потребности.

Действительно, свободен ли человек от жажды или голода? Конечно нет. Свободен ли от потребности тепла, воздуха, общения? Конечно нет. Все это не только естественные потребности, но обязательные условия жизни. Так вот для христианских аскетов было желательно освободится и от таких не греховных потребностей. Тем более от греховных. Победа над страстями означает полное освобождение от их власти над человеком. Но какова власть страстей?

Исследования проводимые в нашем университете позволяют говорить о страстях, как о психологических комплексах, со своей мотивацией, своей волей, своими когнитивными и эмоциональными структурами. Бытие таких комплексов известно с древнейших времен. Преподобный Макарий Египетский называл их «другой душой в душе человека». Великий аскет понимал и знал на опыте, что страсти это такое состояние психики, когда человек оказывается подчинен непроизвольным (не своим) мотивам, чувствам, действиям, и поступает несознательно и несвободно. Страсть оказывается психологическим насильником человека. Но вне аскетизма этого и понять нельзя, и даже заметить нельзя. Если птица сидящая в клетке не пытается улететь, знает ли она что она несвободна? Нужно приблизится к краю своей свободы, чтобы познать, что ты несвободен.

Так и в аскезе. Только начав борьбу со страстями и грехами, можно понять насколько ими порабощен. Вот почему борьба со страстями открывает человеку путь к духовной свободе. Вот почему древние подвижники ставили свободу от страстей в центр свободы вообще: «победа над ними [т.е. страстями] - это единственная свобода»; «свобода достигается не иначе <...> как в неусыпном <...>       противоборстве … нашим страстям», Климент Александрийский (Str.2.23  и 20 (GCS 2(1906))

Борьба со страстями, конечно не единственная духовная перспектива свободы.

В центре православного пастырства и православной психотерапии - свобода от страха смерти. Этот страх делает человека рабом страха. Страх смерти – один из самых сильных факторов развития депрессий, неврозов и психозов, аутизма и шизофрении, маниакально  депрессивных психозов. Алкоголизм и наркомания, суицид – самые яркие, но и самые коварные и свирепые последствия страха смерти.

Напротив, победа страха смерти один из самых сильных факторов терапевтического воздействия. Можно было бы сказать так: кто поможет человеку преодолеть страх смерти, тот сможет завладеть душой человека. И если это будет Победитель смерти, Господь, Иисус Христос, то человека обретает истинную свободу от смерти. Этой свободой горели мученики за Христа времен гонений. Эту свободу проповедовал великий русский святой, преп. Серафим Саровский, который каждого человека, великого и алого, молодого и старого: «Христос Воскресе! Радость моя!» Вот это свет пасхальной радости и есть жизнеутверждающий пастырский призыв к свободе, к свободе от страха смерти. Не от самой смерти, как биологического конца жизни, но от страха смерти, который есть смерть духовная. Смерть прежде смерти.

 Руководство

Как можно привести человека к свободе? Как можно прийти самому к свободе – понятно. Но отдавая власть вести себя по духовному пути, христианин утрачивает свободу. Хотя бы временно и частично. свобода должна наступить тогда, когда человек добровольно приходит к Богу, Ему Одному повинуясь. Как пишет Климент Александрийский: «он [т. е. ап. Павел, 1Кор.13.11] называет младенцами тех, кто подчиняется Закону, а мужами - добровольно повинующихся Слову» (paed.1.6(GCS 2).

Но является ли подчинение Богу свободой? Или же это новое, хотя бы и более высокое рабство?

Если свободу понимать, как полное и неограниченное владение собой, своими целями, причинами и следствиями, прошлым и будущим, то такая свобода поистине принадлежит только Богу. Человек же, как существо ограниченное, имеет свободу как дар. Причем важно, что дар этот дан Существом имеющим свободу в полноте. Свободу можно принять только от владеющего свободой. Человек может принять свободу по благодати только от Бога, как совершенно свободного по существу или по природе.

Именно это, по нашему мнению, добровольное подчинение Богу не отнимает свободы, но приближает её. Приближение к Богу приближает к свободе. Обожение есть освоение свободы.

Возвращаясь к пастырскому руководству, что же мы должны сказать о свободе в руководстве? Пастырь тогда лишь уподобляется Пастырю Доброму, когда свободу чада своего не ограничивает, но наоборот подталкивает человека к свободе.

Тут то и встречаемся мы с проблемами. Первая из них заключается в сопротивлении христианина осваивать свою свободу. Вторая, наоборот, в борьбе за свободу духовного пути, в борьбе против духовного руководства, мнимых и реальных ущемлений и малейших ограничений свободы.

Первая проблема, может быть названы известным заголовком Фрома «Бегство от свободы». Это психологическая действительность. Свобода может быть невыносима для человека, слишком тяжела. Следует признать, что религии, с её четко регламентированным уставом, обрядово-знаковой структурой жизни, привлекает людей возможность предаться высшей воле, освободив себя и от поиска смысла жизни, и от выбора и от ответственности. Как легко таким людям говорить о смирении и послушании, действительных христианских добродетелях. Но часто за этим стоит «бегство от свободы». Нежелание принимать свободные и ответственные решения. Это может доходить до абсурда. Как писал Достоевский «Спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла».

Сталкиваясь с этой проблемой, пастырь может испытать искушение перед идеей управлением и манипулированием такими христианами. Ведь управлять такими людьми гораздо проще, чем направлять их к свободе. Множество социальных и политических технологий используют эту, так часто встречающуюся страсть – бегство от свободы. Использовалась она и в Церкви. Известный монолог Великого инквизитора, из романа Братья Карамазовы Достоевского, содержит именно такое, псевдо религиозное отношение к свободе: «...они (миллионы слабых людей- А.Л.) тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся». Психологически понятно, что делает подчинение чужой, пусть и неправедной, воле более выгодным, чем самостояние в смысле и целях: свобода требует мужества и зрелости. Инфантилизм, одно и наследий современной цивилизации, не имеет ни того, ни другого.

Перед пастырем встает непростая задача воспитание свободы. При этом добродетелями первого ряда объявляются послушание и смирение, прямо следующие из Евангелия. Однако при этом акценте духовной жизни совсем не понятными остается мученичество, которое основывалось на иных личностных ценностях. На мужестве, на ответственности, на самостоянии за истину! Быть христианином как в века гонений римской империи, так и в век гонений советской империи, значило быть свободным свидетелем Истины. Иначе дух мужества не дается душе, как через свое единоличное предстояние перед Господом, предстояние в свободе. Именно здесь, как никогда Истина и свобода соединяются наиболее тесно в нашей земной «юдоли».

Точно также, как нельзя свидетельствовать о соей вере перед гонителями, нельзя обрести веру в среде обыденности сознания века сего. В недавние времена, да и теперь тоже, стать верующим, стоило немалого социального мужества. Даже в семьях, большинство из которых до сих пор остаются атеистическими, на почве обращения в христианство одного из членом, возникают конфликты. Это ставит верующего в ситуацию сложного выбора и ответственного отстаивания своей веры, своего свободного вероисповедания. И если здесь свобода и мужество так необходимы, то не более ли необходимы эти качества в духовной жизни в пределах Церкви, в научении культу?

На наш взгляд, свобода еще более необходима в церковной жизни для ответственного и сознательного движения к Богу. Человек сам идет по духовному пути, а не его ведут. Здесь уместнее говорить о пастыре, чем о педагоге, хотя Сам Христос назван Педагогом известных александрийцем Климентом.

Согласно христианской антропологии, человек создан самовластным, свободным. Об этом уже подробно было написано[1]. В результате грехопадения образ Божий был поврежден. Человек утратил многие «божественные» черты, в том числе и самовластие. Духовное руководство, направленное на восстановление прежде утраченных черт образа Божия, должно быть приоритетным. Таким образом обретение свободы может рассматриваться как стремление к первозданному, приобретаемое однако, благодатно, не по природе, через Христа. Не так об этом пишет святитель Григорий Нисский: «свобода есть подобие безначалия и самовластия <...>, всякая          свобода есть нечто единственное по природе и имеет тяготение  к себе самой».

Вторая проблема свободы в пастырстве, о которой говорилось выше, жаркая борьба за свою свободу. Многим молодым христианам (молодым не по возрасту) христианство представляется крайним ограничителем свободы человека. Как пастырь может в таких условиях вести христиан к обретению высшей свободы в духе? Как сочетать свободу и благодатность общения с Богом? Не противоречит ли благодать, и стяжание благодати, свободе?

Но можно поставить вопрос еще шире: если признать свободу, как неотъемлемое качество личности человека, то не должны ли мы признать право человека на зло? Да, предельное, хотя и греховное пользование свободой, предполагает свободу совершить зло. Но можно ли позволить, с пастырской точки зрения, человеку грех, как злой поступок? Можно ли по пастырски спокойно взирать, как пасомый идет по пути зла?  Как пишет Лотман «Возможность делать зло - первый шаг к способности сознательно его не делать» (166, Лотман Ю.С. Семиосфера. Спб.: Искусство, 2000. С 36). Освоение свободы, для падшего человека, увы, означает свобода зла. Делая зло, и убеждаясь в этом, человек оказывается способным принять ответственность за свой поступок. Способен отвечать, каяться и просить прощения за свой поступок, сознавать его зло. Если я выбрал тот или иной поступок свой свободно, то и ответственность за него может быть только моя. Мой свободный поступок имеет неизмеримо большую цену для моего опыта, даже если он поступок злой. Так может ли пастырь позволить христианину свободно выбирать зло? Да может! Как позволил отец блудному сыну уйти, как позволяет наш Господь Вседержитель грешить нам, так пастырь не может воспрепятствовать свободной воле человека, хотя бы и стоило это ему утраты Царства Небесного. Насиль в Царство Христово никого не загонишь.

 

Благодать.

В какой степени человек свободен при том, что Господь содействует ему благодатью «немощнейшая врачующе и недостаточная восполняюще»? Диадох Фотикийский пишет, что «наша свободная воля не связана навсегда узами благодати». То есть Господь способствуя человеческой воле, не ограничивает её. Это на первый взгляд представляется парадоксом. Ведь если действие совершается не самим человеком, а Господней силой, то где же здесь человеческое усилие, где его свободная воля? Но святые подвижники, почти пишут, что Господь содействуя человеку, оставляет решаюшую волю самому человеку. Иными словами, Господь содействует не принятию свободного решения, но исполнению его. «[Бог] не предупреждает наши намерения, чтобы не ущемлялась наша свободная воля» говорил Златоуст (hom.12.3 in). Более того, некоторые подвижники утверждали, что человек способен своею волей победить и самого диавола: «Есть вещи, которые человеку возможно совершать самому по  себе и самому заключать в узы диавола.

Но главное достояние человека все таки в том, что он сподобляется от Господа великой помощи, когда направляет свою свободу, и значит волю, к добру. Тогда Господь содействует человеку. тогда Дух Господень с человеком. Тогда, с помощью Божьей, человек становится сильнее, и стало быть свободнее. «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3, 17)... Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа. ( Гал 4,7).

Мы вновь возвращаемся к теме рабства и свободы. Свобода – свобода от страстей и греха. Потому освобождение от греха – путь к свободе.

Однако что здесь значит пастырский труд? Нам представляется, что пастырь путеводитель в борьбе против греха. Но пастырь есть та личность, опыт которого, живое соприсутствие и пример, создают атмосферу единой жизни во Христе. Пастырство в этом смысле единство во Христе, если только и сам пастырь является подвижником во Христе.

Важно также и то, чтобы пастырь не «закрывал собою Христа». Харизматичность личности пастыря, его личные заслуги, его уподобление Христу, наконец его святость и верность идеалам Христа, если таковые имеют место, не могут ни при каких обстоятельствах «заслонять Личность Христа». Тяжкий недуг современного пастырства не заметить, что своими добродетелями, мнимыми или настоящими, пастырь подменяет собою образ Христа Спасителя. В конце концов, пастырство не есть приведение к себе, но ко Христу! К общению с Господом.

Труд.

Всякое духовное достижение дается человеку великим трудом. Преподобный           Макрий Египетский говорил: «Ты делаешь человека несвободным (если утверждаешь, что Царство дается без труда - А.Л.), непреклонным ни на добро, ни на зло;  потому что закон дан тому, кто может преклоняться  на ту и на другую сторону, … А природе свободной закон не полагается…» ( Духовные беседы.  Б 27, 21 ; с. 219).

Путь к свободе всегда труден, потому что вбирает в себя личностный и духовный рост. Это не единичный прорыв, основанный на напряжении всех сил, а последовательная ежедневная работа, духовный труд над самим собой:   «Свобода человека - труженица, но она и божество» (Эмманюэль Мунье, Манифест персонализма, М.: Республика, 1999, С 503). Причем труд ежедневный. Свобода не пьедестал, взобравшись на который можно «почить на лаврах». Свободу можно потерять, её можно лишиться, как лишаются ясности мысли, спокойствия. Главным врагом свободы, с духовной точки зрения, являются страсти. Они разрушают строй мысли и целей, они повергают человека в шум аффективного состояния, страхов, вожделений, мешая осознанию причин и смыслов.

Другим врагом свободы являются страх ответственности. Ответственность пугает, и неокрепшая личность может не справится со свободным быбором. Тогда христианин может искать того, за кого он может спрятаться, того, кто за него сможет принять решение.

В моей практике был такой случай. Мне написал молодой человек, только начинающий свой духовный путь. Он спрашивал меня, с чего он должен начинать. «Что мне конкретно делать, чтобы начать искать истину? Куда мне идти? С чего мне начать? За кем я должен следовать?.. Помогите, пожалуйста. Мне сложно разрешить этот вопрос, т.к. я не решителен и поддержка словом может вселить в меня хоть какую-нибудь решительность,…». Я ответил ему, что только он сам может познать себя, и понять что ему делать. Он расстроился:  «Я просто хотел, чтобы какой-нибудь «волшебник», «дядя», который видит человека насквозь и очень много знает о душе человека, просто сказал мне: иди туда-то и туда-то и делай то-то и то-то. Я просто хотел, чтоб за меня решили этот вопрос, я просто хотел спихнуть тяжесть решения на другого человека,». Стремление найти того, кто решит за него, как ему двигаться дальше, вполне понятно, молодого христианина давит высокая ответственность своих поступков. Ведь ошибиться – это значит согрешить. А этого допустить нельзя (так принято считать в православной среде). Ценность праведности столь высока, что свобода осознается, как что-то второстепенное.

В такой ситуации, пастырь может принять на себя всю тяжесть ответственности за молодую душу, предложив традиционные духовные пути: святоотеческие наставления, молитву, пост и т.д. Гораздо труднее принять на себя ответственность не решать за него, но терпеливо ждать собственных решений. Это отдается в пастырском сердце неусыпной тревогой, которая может воплотиться в молитву, а может раздражать священника. Но ценность такой пастырской позиции в том, что она позволяет приобрести самому христианину свой, духовный опыт, который нельзя передать ни общением, ни наставлением. Кроме того, если христианин сам, свободно и вольно, находит свой путь, свое решение, то это становиться и его личностным ростом, ценность которого нельзя сравнить ни с чем. Любая праведность е имеет такой ценности, как самостоятельно найденное решение жизни души.

Можно сказать, что подлинная свобода обретается в мучительных поисках себя, своего пути и своего опыта. Где же место пастыря при этом? Он должен быть всегда рядом, не в буквальном смысле, а в смысле присутствия, осведомленности, принятия (эмпатии) мучительных состояний своего духовного сына. Истинное пастырство – есть еще труд присутствия пастыря в мучительных поисках пасомого.

Но труд вознаграждается, свобода поистине божественный дар. Дар богоподобия!

Совершенство

Совершенство представляется на первый взгляд фантазией. Разве в нашей жизни возможно совершенство? Но для христианства это насущный вопрос. Если бы в Церкви не было совершенных, то на чей пример и опыт опирался бы простой человек? Чьим примеров бы был воодушевлен?

Совершенство преподано нам Господом – Иисусом Христом! Но и святые все – есть многочисленные примеры совершенства во Христе. Так и апостол трактует совершенство Христово: «Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действии»  (Иакова 1, 25). Свобода, ста быть, один из признаков совершенства, и потому, одна из важнейших пастырских задач. При этом следует признать, что научение свободе задача одна из труднейших.

Как пишет Павел Евдокимов «Человек свободен, потому что он есть образ Божественной свободы; поэтому он имеет возможность выбирать. Однако преп. Максим Исповедник видит несовершенство именно в необходимости выбора, свобода воли является неизбежным следствием падения. Воля перестает быть интуитивной и становится дискурсивной; в противоположность этому совершенный человек следует добру немедленно, он — выше

выбора. (Евдокимов П. Женщина и спасение мира. Минск, Лучи Софии, 1999, С.48). Выбор по Максиму есть признак несовершенства, а свобода без выбора, свобода, основанная на совершенстве, на обоженной природе, есть признак богоподобия.

Итак выбор или произволение? Что же может быть поставлено нами как совершенная свобода? Как пишет преподобный Макарий Египетский: «и в совершенных христианах, которые пленены упоены  добрым, есть произвол (т. е. произволение к доброму- А.Л.) (Духовные беседы, Б 27,10; с.212). Значит ли это, что выбор, как дихотомия воли, это признак не совершенства. А произволение в добром

В конце концов стремление к свободе самого человека и направляющее Божие покровительство к свободе, приводит на край человеческих возможностей. Далее человек рискует потерять себя самого. И бог подтверждает это. Но в Боге человек может обрести подлинную и не человеческую свободу – свободу сверхчеловеческую, благодатную. И это можение слишком страшно для человека, но и слишком вожделенно. Вожделенно, потому что это есть подлинный выход за пределы ограниченности человеческого существа.

Тут важно оговориться, такое препровождение человека к свободе уже не дело пастыря, но дело Божие. Здесь кончается собственно пастырство, и начинается мистическое восхождение ко Христу – обожение. Здесь и мы должны поставить предел своему пониманию и завершить свой доклад.



[1] См. Православная антропология. Свящ. Андрей Лоргус. Курс лекций. М.: РПУ, 2002. Гл. «Образ Божий».

© Священник Андрей Лоргус
Ректор "Института христианской психологии"


© 2010 Институт христианской психологии
Разработка сайта - «Арефа»