Оливье Клеман. Истоки

Часть вторая. ПОСВЯЩЕНИЕ И БОРЬБА. Глава I. ЭККЛИСИЯ: МЕСТО ВОЗРОЖДЕНИЯ

1. Супруга и мать

Экклисия, Церковь не зависит от социологии ни в первом приближении, ни по существу. Институция — не более чем эмпирический след «таинства». Церковь прежде всего есть сила воскресения, таинство Воскресшего, сообщающего нам свое воскресение. Новая Ева, Церковь возникает из отверстого бока Христа подобно тому, как Ева возникла из ребра Адама. Из пронзенных ребер Христа истекли вода и кровь (Ин. 19, 34): вода крещения, кровь Евхаристии.

Христос затопил вселенную Божественными и освящающими потоками Из раны, отверстой копьем в Его боку, надлежало истечь, как из источника, живой воде, чтобы напоить жаждущих.

Из раны в теле Христовом вышла Церковь, и Он сделал ее своей супругой.

Ориген
Комментарий на Псалом 77, 31;
 Комментарий на Притчи, 31, 16.

По существу Церковь не что иное, как мир на пути к преображению, мир, обретающий во Христе прозрачность Для райской полноты. Рай Присутствия есть поистине сам Христос, сказавший распятому рядом с Ним уверовавшему разбойнику: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). Мир-во-Христе, новое небо и новая земля, приходит к нам в таинствах Церкви, в Писании, которое тоже есть таинство. Таинства представляют собой различные аспекты глобальной [93/94] сакраментальности Церкви, средоточие, солнце которой — «таинство таинств», Евхаристия.

Нам надлежит искать в Церкви пристанище, пить ее молоко и питаться Писанием Господним. Ибо Церковь была насажена в мире, как райский сад.

Ириней Лионский Против ересей, 5, 20, 2.

Именно в духе Церковь есть таинство Воскресшего, Его сакраментальное присутствие. Можно сказать, что Пневматосфера — то «место», в котором сохраняет жизнь и актуальность апостольская проповедь, Благая Весть как продолжение «свидетельства пророков, апостолов, всех учеников Верное и творческое Предание означает жизнь Святого Духа в Теле Христовом не только как передачу, но и как «новизну» Духа в вечно обновляющейся новизне личностей. Дух преизобилует в сакраментальном теле Христа, а везде, где действует Дух — в истории и космосе, — тайно присутствует Церковь. Всякая былинка произрастает в Церкви, всякое светило пребывает в ней, всякий поиск истины, правды и красоты совершается в ней (даже если пророки и великие творцы жизни порой подвергались преследованиям со стороны церковной институции), всякая крупица размышления, мудрости, поклонения собрана ею (даже если в некоторые моменты христианство утверждалось в сакрализованном обществе, игнорирующем «чужих» или борющемся против них).

Провозвестие Церкви остается повсюду одним и тем же и равным себе, опирающимся на свидетельство пророков, апостолов и всех учеников, в начале, середине и конце — короче, на всех ступенях раскрытия Божественного действования, на протяжении непрестанного действия Божия, спасающего человека и открывающегося нашей вере. Вера эта, которую мы получаем от Церкви и храним, подобно драгоценному бальзаму непрестанно обновляется сама под действием Святого Духа и обновляет содержащий ее сосуд. В самом деле, Церковь передает этот дар Божий подобно тому, как Бог передал Свое дыхание сотворенной Им плоти, чтобы все ее члены обрели жизнь. В этом даре сохранена полнота единения со Христом, то есть Дух Святой- залог нетления, крепость нашей веры, лестница восхождения к Богу… Ибо где Церковь, там и Дух Божий; а где Дух Божий, там и Церковь и всякая благодать Дух же есть истина.

Ириней Лионский
Против ересей, 3, 24, 15.

[94/95] Супруга Христова, Церковь в своем человеческом, слишком человеческом аспекте может изменять Ему, но Он не перестает отдавать Себя ей как Своему телу, делая ее для нас Матерью живой истины, местом возрождения.

2. Писание: первое таинство

Уже в Писании есть аспект воплощения. Писание воплощает в себе Слово, а воплощение Слова довершает преобразование слушания и чтения Слова в Евхаристию.

Ибо истинно-христианская мысль евхаристична. Евхаристия разума — ведь надлежит любить Бога также всем разумом — приуготовляет нас к брачной встрече с таинством; таинство же в свою очередь просвещает разум.

Сказано, что мы пьем кровь Христову, не только когда принимаем ее согласно таинственному обряду, но также тогда, когда внимаем словам, заключающим в себе жизнь, как Он сам сказал о Себе: Слова, сказанные мною, суть дух и жизнь.

Ориген
Гомилии об Именах, 16, 9.

Поистине до Иисуса Писание было водой, но после Иисуса стало для нас вином, в которое Он его претворил.

Ориген
Комментарий на Евангелие Иоанна, 13, 60.

Писание составляет, таким образом, Тело Слова. Последний смысл Первого Завета раскрывается во Христе через символы и «типологию», которая обнаруживает в библейских действующих лицах и событиях «типы», то есть образы воплощенного Слова и его спасительного действования. Область христианского символизма — Воплощение, соединение Божественного и человеческого в личности Слова. Итак, вся Библия целиком есть момент Воплощения.

Вот как ты должен понимать Писание как единое и совершенное Тело Слова.

Ориген
Фрагмент гомилии на Иеремию.

В двух ангелах [появившихся в гробнице Христа] мы можем признать два Завета… Они встретились там, где находится Тело Господа, ибо сходным образом возвещая воплощение, смерть и воскресение Господа, [95/96] оба Завета как бы пребывают здесь: Ветхий — у главы Его, а Новый — у ног Его. Вот почему также два охраняющих искупительную жертву херувима взирают друг на друга… В самом деле, херувим означает полноту знания. Что же символизируют два херувима, как не два Завета? Что представляет жертва, как не Господа воплощенного, о котором Иоанн говорит, что Он сделался жертвою за грех? Когда Ветхий Завет показывает, как должно совершиться то, что Новый Завет возвещает совершившимся в Господе, они взирают друг на друга подобно двум херувимам, переводя взгляд на искупительную жертву Ибо, видя между собою воплощенного Господа, они… согласно повествуют о таинстве, предначертан ном Его любовью.

Григорий Великий
Гомилии на Евангелия, 2, 53, 3.

Присутствие Слова дается в кругах посвящения: чем она теснее, тем присутствие это интенсивнее. Библия представляет собой «евангельское приуготовление» и концентрируется в Евангелиях, в свою очередь обретающих полноту в Евангелии полного посвящения — Евангелии Иоанна. Войти в провозвестие Иоанна — значит отождествиться с любимым учеником Христа. Здесь возвещается призывание Имени, в ритме биения сердца Иисуса, на груди которого покоится голова Иоанна.

Распятый Иисус, Мария и Иоанн по обеим сторонам креста: вот первая Церковь (еще не Петрова, но уже Иоаннова) которой Иисус дает Дух Своп (Лк. 23, 46) и таинства (Ин. 19, 34).

Никто не отважился раскрыть Божественность [Господа] столь ясно, как это сделал Иоанн. Нужно прямо скачать: Евангелия суть совершение всей Библии, Евангелие же Иоанна — усовершение Евангелий. Никто не сможет постигнуть его смысла, если не возлежал на груди Иисуса, если не принял Марию, мать Иисуса, так, что она стала равно и его матерью.

Ориген
Комментарий на Евангелие Иоанна, 1, 6.

Через направляемое Духом созерцание следует воспринимать поверх буквального смысла Писания его Божественный смысл. Отцам незнаком фундаментализм, но только Писание, открытое им Духом до самой сокровенной глубины: Троичного таинства — источника Любви; и победы Христа над смертью и адом — триумфа Любви.

[96/97] Если ты попытаешься свести Божественный смысл к чисто внешнему значению слов, Слово не сочтет нужным опускаться до тебя, оно вернется к своему тайному местопребыванию, достойному его созерцания Ибо у этого Божественного смысла есть крылья, данные ему водителем — Духом Святым Но нежелание подняться над буквой, отказаться от насыщения одной лишь буквой есть признак ложной жизни.

Ориген
Комментарий на Притчи, 23.

Ориген, чья гениальная мысль оплодотворила всю христианскую духовность — прежде всего на Востоке, но не только, — Ориген сравнивает Писание с миндалем. Сам он — боговдохновенный экзегет, и если мысль его в других отношениях нуждалась в исправлении, в этой области он всецело и несомненно остается питающим нас источником.

Горькая кожура миндаля — убивающая буква, которую следует отбросить.

Защитная скорлупа — нравственное учение, побуждающее к очищающей и терпеливой аскезе как необходимому пути углубления

Лишь затем достигается духовное зерно, одно только и представляющее ценность и питающее душу таинствами Божественной Премудрости.

Первый лик [Писания], его буквальный смысл, довольно горек: он предписывает обрезание плоти, содержит распоряжения о жертвоприношениях и представляет собой все то, что означает «убивающую букву». Отринь все это, как горькую кожуру миндаля. Затем ты доберешься до крепости скорлупы, означающей нравственное учение, обязанность властвовать над самим собой: эти вещи необходимы для защиты хранимого внутри, но они должны быть сломаны, и тогда несомненно обнаружатся запертые и сокрытые под этими оболочками таинства Премудрости и Всеведения Божия, укрепляющие и питающие души святых.

Сквозь все Писания вырисовывается это тройное таинство.

Ориген
Девятая гомилия об Именах.

Так постепенно, от Оригена до Кассиана и Григория Великого, обретает четкие очертания учение о четырех смыслах Писания. Четырех, так как этический смысл уже у Оригена нередко раздваивается, означая не только аскетическое учение Библии, но и жизнь Слова Божия в душе. Следовательно, как блестяще показал Анри де Любак в книге [97/98] Средневековая экзегеза: четыре смысла Писания (Париж, 1959), различаются смысл исторический, или буквальный; аллегорический, или типологический; тропологический, или этический; анагогический, или мистический. Такому созерцательному чтению Библии в течение долгого времени предстояло питать на Западе «спиритуальное богословие», противостоящее богословию схоластическому.

Случается так, что при слушании Слова оно затрагивает сердце и обнимает его. Тогда нужно прерваться и дать этому огню тихо сиять.

Когда слово Господа обнимает слушающего его и пробуждает в нeм страстное влечение к мудрости, воспламеняющей взор всяческой красотой, тогда огонь Господа сошел на него (Пс. 104, 19).

Ориген
Комментарий па Псалом. 104, 19.

Разумеется, нужно «стучать и искать», чтобы понять Писание, чтобы разгадать его исторические письмена, перевести их с архаического языка на современный. Это оправдывает применение научных методов герменевтики и экзегезы. Но наука не в состоянии даровать смысл. Если она захочет это сделать, результатом будет своего рода «контрабандная философия». Смысл открывается лишь молитве, и лишь молитве слезной.

Итак, вложи все твое усердие в чтение Писания с верой и с искренним прилежанием, угодным Богу. Недостаточно стучать и искать, но, чтобы стяжать понимание Божественных вещей, прежде всего потребна молитва.

Ориген
Письмо Григорию Чудотворцу, 3.

Проникнуть в основание и сердцевину небесных слов, созерцать в них глубокие и сокрытые тайны очищенным взглядом сердца — этого не достигнет ни человеческая наука, ни мирская образованность, но только чистота души через просвещение Святым Духом.

Иоанн Кассиан
Собеседования 14, 9.

Если вы хотите обрести истинное знание Писания, прежде всего поспешите стяжать неколебимое смирение сердца. Именно оно поведет вас к науке, не наполняющей тщетой, но просвещающей полнотой любви.

Иоанн Кассиан
Собеседования 14, 10.

[98/99] Никогда не приближайся к содержащимся в Писании словам таинства без того, чтобы помолиться и попросить помощи у Бога. Но говори: Господи, дай мне ощутить могущество Писания. Считай молитву ключом, открывающим его подлинный смысл.

Исаак Сирин
Аскетические трактаты, 73-й трактат.

Писание — это океан, который будут исследовать всегда. Встреча со Словом всегда нова. Мы знаем, что на верном пути, когда чтение его умиротворяет душу и наполняет ее кротостью. Иногда нужно уметь заключить как бы в скобки встретившееся затруднение и помолиться. Понимание смысла приходит через укоренение в Предании, через открытость потоку жизни в общении со святыми: ибо даже совершаясь в одиночестве, всякое чтение Писания есть чтение экклезиальное, окрашенное в литургические, евхаристические тона. Это проясняет Евхаристия, в которой совершается встреча. Обручение Писанию обретает смысл в брачной природе Евхаристии, Слово — в молчании любви.

Душа восхищается новизной, встречаемой в океане таинств Писания. Хотя ум, плывущий по водам океана Писания, может быть поглощен неизмеримой пучиной таимого им смысла… ему было бы достаточно всмотреться — лишь бы он этого захотел! — чтобы удержаться, крепко ухватившись за одну только мысль о тайне…

Исаак Сирин
Аскетические трактаты, 1-й трактат.

Когда приступаешь к Писанию, исследуй, куда ведет каждое слово, чтобы измерить и постигнуть со всей силою различения глубину и святость сокрытого в нем смысла. Те, кого благодать на протяжении всей жизни вела к просвещению, непрестанно ощущают как бы духовный луч, пронизывающий стихи Писания, и различают в духе слова и их глубинный смысл…

Когда читает человек эти стихи с помощью проницающего духа, сердце его также проясняется и умиротворяется. Сила Божия дарует его душе чудесное понимание, блаженнейшую премудрость…

Исаак Сирин
Аскетические трактаты, 1-й трактат.

В одном и том же слове Писания один довольствуется историческим повествованием, другой ищет типического смысла [от typos, «образ» Христа], третий стремится через посредство разума к созерцательному постижению. Чаще всего эти три измерения  совмещаются…

[99/100] Так Слово Божие продвигается вперед вместе с читающим его.

Григорий Великий
Гомилии па Иезекииля, I, 7, 8.

Для христианина Писание не есть откровение эзотерических тайн. Оно есть Слово жизни для всех, его конкретный и прямой язык доступен самым простым людям — порой именно им в первую очередь. И в то же время таинственность его непостижима для самых мудрых.

Разнообразие условий, разнообразие подходов. Различны этапы одной судьбы. Вот почему нужно уметь носить в себе пребывающие пока закрытыми для нас слова, не стремясь к поспешному истолкованию. Жизнь, частичные смерти, которые она несет с собой, и более желанная благодать, возможно, однажды обработают нас по своей мерке.

Святое Писание… подвигает мудрых к труду самыми загадочные своими словами, а немудрых усовершает простотой слов… Оно понятно необразованным, а искушенные в науках непрестанно открывают в нем все более глубокий смысл… Между тем оно превосходит всякое знание всякое учение самым способом выражения, ибо одним и тем же языке всеми повествованиями открывает таинство…

Григорий Великий
Нравоучения на Иова, 20.

Поистине смиренные и подлинно знающие, приступая к небесным тайнам, умеют понимать исследованное ими и почитать другое, непонятное, чтобы соблюсти то, что еще не в силах понять.

Григорий Великий
Нравоучения на Иова, 20, 8, 19.

3. Крещение: посвятительный обряд

Принять крещение — значит умереть и воскреснуть со Христом и во Христе. Умереть для этой смерти, что так неразрывно сплетена с нашей жизнью. Воззвать de profundis (из глубины) и встретить в самом аду распятого Бога, Который не судит, но принимает и как бы воскрешает нас вместе с Собой, если мы хотя бы немного желаем этого (вот почему вера необходима при крещении или при его актуализации).

[100/101] Освяти эту воду, чтобы получающие крещение сораспялись Христу, умерли вместе с Ним, были погребены вместе с Ним и воскресли для сыновства.

Апостольские постановления, 7, 43.

Крещение есть полное погружение в удушающие воды смерти, откуда человек выходит в радости дышать вновь, «вдыхать Духа», ибо обратившаяся из смертоносной в животворную вода заключает в своем «естественном» символизме воскрешающую силу Духа.

Павел, подражая Христу, говорит: Примирись со своей смертью, чтобы достигнуть воскресения мертвых. Как же мы вступим в подобие Его смерти? — Будучи погребены при крещении вместе с Ним. Есть лишь одна смерть и одно воскресение, образ которых — крещение. Вот почему Господь установил завет крещения, заключающего в себе образ смерти и жизни: вода символизирует смерть, Дух сообщает жизнь. Великое таинство крещения совершается путем трех погружений и стольких же воззваний, чтобы был воспроизведен образ смерти и крещаемые просветились сообщаемым им познанием Бога.

Василий Кесарийский
Трактат о Святом Духе, 15.

Тебя спросили: Веруешь ли в Бога Отца Всемогущего? Ты ответил: Верую, и был погружен в воду, то есть погребен. Второй раз спросили тебя: Веруешь ли в Господа нашего Иисуса Христа и Крест Его? Ты ответил: Верую, и был погружен в воду и через то погребен со Христом. И третий раз спросили тебя: Веруешь ли также в Духа Святого? Ты ответил: Верую, и был погружен в третий раз, чтобы тройное исповедание разрушило повторяющиеся грехи прошлого.

Амвросий Медиоланский
О таинствах, 3, 7, 20.

Вода смыкается над посвящаемыми, как могила. Чтобы могила обратилась в рождающую утробу, необходимо трансцендентное вмешательство Святого Духа. Действием данного «свыше» Духа человек рождается «вновь». Дух облекает зачаточным, но вполне реальным светом все его существо: сердце, разум, желание, все его способности и сами чувства. Здесь уместно напомнить слова Иисуса, обращенные к Никодиму, в начале Евангелия Иоанна: Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие… Должно вам родиться свыше [или: заново]. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда [101/102] приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (Ин. 3, 5 и 7—8). Итак, Дух есть тот, кто творит обновленного человека в становящихся материнскими водах. От отождествляются с первичными водами, которые покрывает Дух — однако на этот раз ради вос-создания. В воде растворяются душевные затвердения, сердечные наросты. Человек снова делается податливым и облекается светом, который символизируют надеваемые на него по выходе из воды крещения белые одежды — символ его прославленного тела.

С одной стороны, тройное погружение означает «три дня» проведенные Христом во гробе — гробе, который Его воскресение обратило, как говорит пасхальная литургия, в «брачный чертог». Ибо крещение возобновляется, актуализируется во время страстной пятницы и субботы, чтобы достичь кульминации с наступлением Пасхи. (Поэтому в Древней Церкви именно в ночь на Пасху крестили катехуменов после долгого приготовления в течение Великого Поста.) Смертные воды становятся водами рождающими через это отождествление с пустой гробницей.

С другой стороны, тройное погружение прославляет Трех Лиц Троицы, «во имя» которых совершается крещение: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мер. 28, 19). «Имя» здесь означает присутствие Крещение, совершаемое во Христе и дающее способность принять Духа, вводит нас в дом Отца. Оно сообщает нам троичный образ бытия.

Крещение преследует двойную цель: упразднить тело греха, чтобы оно более не плодоносило для смерти; и жить Духом, принося плоды святости. Вода являет образ смерти, принимая тела как гробница; Дух вливает животворную силу, обновляя нашу жизнь из состояния смерти во грехе к состоянию первоначальной жизни Это и значит родиться свыше, от воды и Духа: мы умираем в воде, но Дух сотворяет в нас жизни В трех погружениях и трех воззваниях совершается великое таинство крещения, чтобы был явлен образ смерти и сообщаемое познание Бога просветило крещаемых.

Василий Кесарийский
Трактат о Святом Духе, 15.

Необходимо, чтобы священник испросил у Бога о ниспослании благодати Святого Духа на воду, чтобы сделать ее лоном сакраментального рождения. Ибо Христос сказал Никодиму: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин 3, 5) Как в плотском рождении семя принимается материнским лоном, но творится рукой Божией, [102/103] так и в крещении вода становится лоном для рождаемого, но творит крещаемого во второе рождение благодать Духа.

Феодор Мопсуэстийский
Катехизические гомилии, 14, 9.

Затем вы были препровождены к святой купели крещения, подобно тому, как Христос был перенесен с креста в заранее приготовленную гробницу. Каждый был вопрошен во имя Отца, Сына и Святого Духа. Исповедав спасительную веру, вы трижды погружались в воду и поднимались яз нее, образно знаменуя тем самым трехдневное пребывание Христа во гробе. Через это действие вы умерли и родились, и вода спасения была для вас одновременно гробницей и материнской утробой.

Кирилл Иерусалимский
Тайноводственные слова, 2, 4.

Миропомазание, таинство более позднего происхождения в истории Церкви, довершает крещение (вместе с которым образует в Восточных Церквах единый ритуал), подчеркивая, что крещение — это крещение Духом. Во Христе, к которому мы приобщаемся через крещение, нам дается сила Духа, сила «осуществить» личным, неповторимым образом новое бытие, обретенное в крещении. Но не следует слишком далеко разводить эти два таинства: ведь человечество во Христе пронизано энергиями Святого Духа.

Христос был помазан елеем радости, то есть Святым Духом. Так зовется Дух потому, что Он есть источник радости. Так и вы получили священное помазание [myron — таинство миропомазания, превратившееся на Западе в таинство конфирмации], став таким образом сподвижниками и сопричастниками Христу.

Кирилл Иерусалимский
Тайноводственные слова, 3, 2.

Так духовная жизнь становится постепенным осознанием «крещальной благодати» — осознанием, преображающим всего человека. Крещальный ритм смерти-воскресения высвечивает «посвятительные» моменты нашей судьбы. Когда кажется, что все потеряно, крещальная благодать может (если мы обратимся к ней) преобразовать ситуацию смерти в ситуацию воскресения, кажущийся тупик в необходимый «скачок на другой уровень». Нужно научиться — и в этом заключается весь смысл аскезы — устранять препятствия, сбрасывать ветхую кожу, чтобы позволить возрасти в себе жизни самого Христа, ее мощному дыханию воскресения. Это мгновение [103/104] должно стать крещальным: мгновение тоски и смерти — если мы хотим остановить его и измерить глубину его небытия; мгновение воскресения — если принимаем его смиренно, как «данный» (в обоих смыслах слова: как присутствие и как дар), почти как манну (здесь мы уже переходим от таинства крещения к таинству Евхаристии). Вплоть до момента агонии, когда воды смерти вновь сомкнутся над нами, — но те воды, которые крещение преобразует, по мере нашей веры, в лоно вечности.

Монах — это тот, кто добровольно сходит в смерть, кто исследует ее при жизни (в пустыне, в гробницах, — но где теперь искать настоящие пустыни?). Монах истощается в адамовой скорби и изгнанности, чтобы немедля предать себя Христу — победителю смерти, чтобы провидеть в аду зарю крещения и уже здесь обрести знание своего воскресения в Воскресшем. Древняя Церковь называла всякого истинно духовного (то есть исполненного Духа) человека «воскресшим».

«Крещение Духом» есть не что иное, как это осознание крещальной благодати, когда слезная влага, отождествляющаяся с крещальной, преображает «каменное сердце» в «плотское», на котором Дух начертывает, как нечто непосредственно очевидное, веления любви.

Всякий получивший крещение человек призван так или иначе свершить монашеский путь, чтобы понять: смерть осталась позади, и больше не нужно бояться смерти тела. Разве в первые века не называли христиан «не боящиеся смерти»? Ибо освобождение от смертной тоски есть возможность любви.

4. Евхаристия: сила обожения

Мы молимся совместно за себя и за всех… с тем, чтобы обрести знание истины и благодать… соблюдения заповедей… По окончании молитв мы обмениваемся поцелуем мира. Затем тому, кто председательствует в собрании братьев, подносят хлеб и чашу вина, смешанного с водой. Он принимает их, восхваляя и прославляя Отца вселенной во имя Сына и Святого Духа, и произносит долгое благодарение [евхаристию], за то, что мы были сочтены достойными сих благ. По окончании молитв и благодарения все присутствующие восклицают: Аминь, Аминь — еврейское слово, означающее: да будет так. Когда председательствующий совершит евхаристию и весь народ отзовется ему, — тогда служители, которых мы называем диаконами, [104/105] предлагают всем присутствующим освященные хлеб и вино и относят их тем, кто отсутствует.

Иустин
Апология 1, 65.

Я — хлеб живый, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни… (Ин. 6, 51—54).

Отцы непрестанно обращались к этим удивительным словам Иисуса. Иисус есть «хлеб небесный», «хлеб жизни»; Воскресший всецело дается нам в Евхаристии, которая представляет собой, таким образом, пищу воскресения. Иисус есть хлеб, ибо тело Его образовано из всекосмической жизни и замешано трудами человеческими; Он есть вместе с тем «хлеб живый», животворный, ибо в нем Божественная жизнь проницает землю и человеческую природу. Значит, Евхаристия — это вполне реальная сила воскресения, «закваска бессмертия», как говорит Игнатий Антиохийский. Сила «объективная», которая, разумеется, должна приниматься в вере и становиться переливанием Божественной энергии в событии встречи, но которая не зависит от нашего к ней отношения. Оно может лишь благоприятствовать (или препятствовать) распространению евхаристического огня в наших телах и душах.

Хлеб небесный во Христе Иисусе.

Ипполит Римский
Апостольское предание.

Он есть хлеб жизни. Вкушающий жизнь не может умереть… Придите к нему и насыщайтесь, ибо Он есть хлеб жизни. Придите к Нему и пейте, ибо Он есть источник Придите к Нему и просветитесь, ибо где Дух Господень, там и свобода… Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда (Ин. 6, 35).

Амвросий Медиоланский
Комментарий на Псалом 118, 18—28.

Сакраментальный реализм отцов тотален. Хлеб полностью претворяется в Тело Христа, вино — в Его Кровь. «Изменение» совершается всецело и не подлежит обсуждению.

[105/106] Сам Христос объявил о хлебе: Сие есть Тело Мое. Кто же отныне дерзнет сомневаться в этом? Когда Сам Он решительно утверждает: Сие есть Кровь Моя, кто усомнится и скажет, что это не его кровь?

Кирилл Иерусалимский
Четвертое тайноводственное слово, 1.

Тело Евхаристии есть тело как исторического Иисуса, так и воскресшего Христа. Это тело лежащего в яслях младенца тело, страдающее на кресте, — ибо хлеб «преломлен» и кровь «излита»; тело воскресшее и прославленное. Когда говорят с «теле», следует понимать под этим все человечество. После Воскресения и Вознесения это человечество Бога обнимает мир и тайно преображает его. Хотя уже и тело исторического Иисуса, из-за безумной любви заключившего Себя в ничтожную частицу пространства и краткое мгновение времени, в действительности заключало в Себе пространство и время ибо не было телом отдельного индивидуума, ломающего человеческую природу, чтобы присвоить ее, но телом Божественной Личности, воспринявшей эту природу и весь мир, чтобы принести их в дар. Будучи воплощенным, Логос оставался в действительности субъектом логосов, духовных сущностей всех тварных существ…

В то же время было необходимо, чтобы вочеловечившийся Бог позволил войти в Себя всей нашей конечности, всей нашей заброшенности и смерти, чтобы все наполнить Своим светом.

Именно это человечество и это творение в их обожении, эти претворенные хлеб и вино, это источающее славу, но навеки носящее следы Страстей Тело и сообщается нам в Евхаристии.

Волхвы поклонились этому телу, лежащему в яслях… Ты же видишь его уже не в яслях, но на жертвеннике.

Веруйте, что эта вечеря — все та же, на которой председательствовал Иисус. Нет никакого различия между этой [Евхаристией] и той.

Это то же тело, что кровоточило, было прободено копьем, и которое явило источники спасения для всей земли — источник крови и источник воды.

Христос вознесся из пропастей в сияющий свет, к небесному престолу, оставив здесь свои лучи. Ибо это есть тело, данное Им нам в обладание и пищу.

Иоанн Златоуст
На 1 Кор., Гомилия 24, 5;
На Матфея, Гомилия 50, 3;
На 1 Кор., Гомилия, 24, 4.

[106/107] Григорий Нисский впервые наметил подходы к этой проблеме, указав на то, что Тело Слова питалось хлебом, и таким образом хлеб может и сейчас соединяться, ассимилироваться с Телом Слова. Этот обоженный хлеб в меньшей мере поглощается нами, нежели поглощает нас. Евхаристия преображает верных в себя саму, — говорит Максим Исповедник.

Что же это за средство? Не что иное, как это славное тело, явившее себя сильнейшим, нежели смерть, и ставшее для нас источником жизни. Как малое количество закваски смешивается, по слову апостола, со всем тестом, так и возведенное Богом к бессмертию тело, войдя в наше тело, изменяет его и всецело претворяет в свою собственною сущность…

Воплотившись, Слово Божие… снабдило Свое тело средствами к поддержанию существования обычными и подобающими путями, питало его вещество хлебом. При этих условиях, мы, видя хлеб, видим в некотором смысле человеческое тело, так как хлеб, поглощаясь телом, сам становится телом — в данном случае телом воплощенного Бога. Ведь Он питался хлебом и был в определенном смысле тождественен хлебу — ибо, как мы сказали, пища преображается, чтобы воспринять природу тела. В самом деле, в этой славной плоти мы узнаем общее всем людям свойство: это тело тоже поддерживало свое существование с помощью хлеба. Но это тело ввиду обитания в нем Слова Божия сопричастилось Божественному достоинству. Итак, у нас есть основания верить, что, освященный Словом Божиим, хлеб претворяется в тело Слова…

Изменение, возведшее претворенный в тело хлеб в Божественную силу, приводит здесь к тому же результату. В первом случае благодать Слова освящала тело, которое извлекало из хлеба свое вещество и само в некотором смысле было хлебом. Также и здесь хлеб освящается Словом Божиим и молитвой… тотчас претворяясь в Его тело, согласно сказанному: Сие есть Тело Мое…

Вот почему в домостроительстве благодати Он дает Себя как семя всем верующим: в этой плоти, состоящей из хлеба и вина, Он смешивается с их телами, чтобы позволить человеку, благодаря соединению с бессмертным телом, причаститься состоянию, более не ведающему тления.

Григорий Нисский
Большое огласительное слово, 37.

Мир был сотворен как динамизм богослужения, чтобы участвовать в благодати и стать Евхаристией через принесение его человеком в дар Богу. Именно это и осуществил Христос, последний Адам. Своей смертью и воскресением Он привел мир в славу. Именно это преображенное творение предлагается нам в Евхаристии, чтобы мы тоже могли присоединиться к делу воскресения. «Хлеб причастия, — говорит [107/108] Иоанн Дамаскин, — не простой хлеб, но хлеб, соединенный с Божеством» (Точное изложение православной веры, 4, 13), — соединенный не через новое воплощение, но через включение в Тело Христово Хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христа и именно поэтому «восполняются», свершаются, преображаются согласно их изначальному предназначению.

Для нас мысль согласуется с Евхаристией, а Евхаристия, в свою очередь, подтверждает нашу мысль. Мы предлагаем Богу то, что принадлежит Ему, возвещая причастие и единение плоти и Духа. Ибо как рожденный от земли хлеб, над которым совершено призывание Бога, более не есть обыкновенный хлеб, но евхаристический, состоящий из двух частей — земной и небесной, — так и наши тела, участвующие в Евхаристии, более неподвластны тлению, так как хранят надежду на воскресение.

Ириней Лионский
Против ересей, 4, 18, 5.

Отрицающие спасение и возрождение плоти говорят пустое. Если нет спасения для плоти, то Господь не искупил нас Своею кровью, чаша Евхаристии не есть причащение Его крови, а преломляемый хлеб не есть причащение Его телу. Ведь кровь может истечь только из жил, из плоти, из всего человеческого существа; и только благодаря тому, что Слово Божие действительно стало этим, Оно искупило нас Своей кровью… Поскольку же мы Его члены и питаемся по способу творения — творения, которое Он Сам представляет нам, повелевая восходить солнцу и падать дождю, — Он провозгласил извлеченную из творения чашу Своей собственной кровью, укрепляющей нашу кровь, а извлеченный из творения хлеб — Своим собственным телом, укрепляющим наше тело.

Ириней Лионский
Против ересей, 5, 2, 2.

Это единение со Христом — одна плоть во встрече двух личностей — выражается в брачной символике, которая действительна как в отношении всей Церкви, так и в отношении всякой «воцерковляющейся» души и расширяется до масштаба общения святых. Брак в Кане, брак Агнца. Символизм Песни Песней, где евхаристическое вино становится опьянением Божественным эросом.

Для ведающих сокрытый смысл Писания апостольский призыв к таинству отождествляется с призывом Песни Песней: Ешьте, друзья, пьянейте. [108/109] В действительности и там, и здесь сказано: ешьте и пейте… Опьянение же — Сам Христос

Григорий Нисский
Десятая гомилия на Песнь Песней.

Евхаристия требует воспоминания (anamnesis) всей истории спасения, сконцентрированной в животворном, пасхальном кресте. Хранящиеся в «памяти Божией» события «память» Церкви делает актуальными, действующими. В этом живом «воспоминании» священник представляет собой образ Христа, он есть «другой Христос», как говорил Иоанн Златоуст, и свидетельствует о неколебимой верности Христа Своей Церкви. Через священника, соединяющего в себе молитву народа и являющегося для народа знаком Христа, совершает Евхаристию Он сам — наш единственный первосвященник. И все это свершается в Духе Святом. Именно в Духе Святом Церковь есть таинство Воскресшего, мир на пути к преображению. Дух «носился» над первоначальными водами и «покрывал» их подобно огромной птице. Бог, желая сделать человека живым, вдохнул Духа в его уста. Дух нисходил на Деву, чтобы в ней Слово обрело плоть. Он почил на Иисусе, как мессианское помазание; именно через Него Иисус являет радость и умножает «знамения» Царства. Именно животворною силою Духа Бог воскрешает Иисуса (Рим. 1, 4). Дух также сходит на людей, в собрании открывающихся Ему в предложении хлеба и вина, чтобы «показать» в них Тело и Кровь Христа (слово «показать» встречается в литургии св. Василия) и приобщить народ через них к прославленному человечеству Господа. Итак, воспоминание осуществляется через сошествие Духа, которого Церковь испрашивает в эпиклезе (слово, означающее «призыв»). Все верные запечатлевают своим Аминь эту молитву, выступая тем самым как со-действующие, со-служащие. Но и одного апостольского свидетельства епископа или представляющего его священника довольно, чтобы удостоверить исполнение эпиклезы и полную верность Бога.

Христос, посредством священника, совершает Евхаристию через воспоминание: таково измерение, которому латинская Церковь придала чрезмерное значение.

Все совершается в Духе Святом, которого священник просит у Отца в тесном общении со всем народом: таково измерение, подчеркиваемое христианским Востоком.

Два неотделимые друг от друга измерения, но тем не менее долгое время разделенные историей, которые сегодня сближаются вновь.

[109/110] Священник произносит. Сие есть тело мое, и эти слова изменяют природу даров… Таким образом, этих однажды произнесенных слов Спасителя было, есть и будет достаточно для принесения совершеннейшей жертвы на престолах всех церквей — от последней Пасхи Иисуса Христа до наших дней и вплоть до Его пришествия.

Хлеб становится хлебом небесным, потому что Дух нисходит почить на нем.

Происходящее здесь, перед нами, не есть дело рук человеческих. Тот, кто совершил это на Тайной Вечере, свершает и сейчас. Именно Он освящает и претворяет, мы же — только слуги.

Есть… только один Христос, всецело пребывающий здесь и всецело — там, одно-единственное тело… Мы не приносим новой жертвы, подобно прежнему [ветхозаветному] первосвященнику, но всегда одну и ту же — вернее, творим воспоминание той жертвы.

Иоанн Златоуст
О предательстве Иуды, Гомилия 1, 6;
На Иоанна, Гомилия 45, 2;
На Матфея, Гомилия 82,
5;
На Послание к Евреям, Гомилия 17, 3.

Мы молим Бога о ниспослании Духа Святого на предлежащие дары, дабы Он претворил хлеб в тело Христово, а вино — в кровь Христову. Ибо Дух Святой освящает и преображает все, чего коснется.

Кирилл Иерусалимский
Тайноводственные слова, 5, 7.

…прежде святого призывания [эпиклезы] хлеб и вино Евхаристии остаются обычными хлебом и вином, но после призывания хлеб становится телом Христовым, а вино — кровью Христовой.

Кирилл Иерусалимский
Тайноводственные слова, 1, 7.

Причаститься воскресшему Христу означает войти в пространство вечно длящейся Пятидесятницы. Ведь Тело Христово, по словам Павла, есть тело «духовное» — вовсе не дематериализованное, но полностью оживотворенное энергиями Духа. Тело Бога, где пылает Дух, — как гласит заглавие прекрасной книги Даниэль-Анжа.

Мы вскормлены хлебом, посланным с небес, и напоены чашей радости, чашей кипящей и пламенеющей, Кровью, пронизанной свыше горячим теплом Духа.

Анонимная Гомилия на тему
Трактата о Пасхе Ипполита, введение, 8.

[110/111] Огонь и Дух присутствуют в нашем крещении. В хлебе и чаше также присутствуют огонь и Дух.

Ефрем Сирин
О вере.

Отныне будете вкушать Пасху чистую и непорочную, хлеб квасной, хлеб полноты, замешанный и выпеченный Духом Святым: и вино, смешанное с огнем и Духом: Тело и Кровь самого Бога, предложенные всем людям.

Ефрем Сирин
Вторая проповедь па Светлой седмице.

Причаститься Христу означает, следовательно, причаститься Духу.

Всякий раз, как ты пьешь, получаешь отпущение грехов и опьяняешься Духом. Поэтому сказал апостол: не опьяняйтесь вином, но исполняйтесь Духа. Ибо опьяненный вином качается и шатается, опьяненный же Духом укореняется во Христе.

Амвросий Медиоланский
О таинствах, 5, 3, 17.

Евхаристия предвещает Парусию — возвращение Христа или, вернее, возвращение мира во Христе. Следовательно, она всецело устремлена к окончательному свершению. Поэтому арамейское Маранафа — «Гряди, Господи!» — было специфической молитвой в ранней Церкви. То, о чем мечтал Скрябин в начале нашего столетия: сочинить музыкальную мистерию такой красоты, чтобы с последним аккордом мир оказался действительно преображенным, — об этом Церковь первых веков молила и этого ожидала при каждом евхаристическом богослужении. Да приидет Господь и прейдет мир, — учит молитва Дидахе: пусть прейдет мир иллюзий и смерти, в то время, как прекрасное творение, напротив, обретет полноту, когда Бог станет все во всем. Итак, Евхаристия образует Церковь в народе Исхода, идущем к Царству, и питает его окончательной «манной» — «манной» вечности…

О пресвятая Пасха, Христос, Премудрость, Слово и Сила Божия, сделай так, чтобы мы могли еще более явно причаститься Тебе в неистощимом свете Твоего грядущего Царства.

Молитва после причастия,
 литургия св. Василия.

[111/112] 5. Евхаристия: основание Церкви

Само существо Церкви евхаристично.

Рука Твоя держит мир,
и вселенная покоится в Твоей любви.
Твое тело жизни пребывает в сердце Твоей Церкви,
Твоя священная кровь охраняет Супругу…

Кириллонас
Моление к Богу.

Через Евхаристию община интегрирована в Тело Христово, Тело же неотделимо от Главы. «Малейшее разделение приводит нас к смерти», — говорил еще Иоанн Златоуст.

Как тело и глава составляют единого человека, так Церковь и Христос составляют единое целое.

Это единство осуществляется благодаря пище, которую Он дал нам, желая явить Свою любовь к нам. Поэтому Он внутренне и тесно соединился с нами, примешав Свое тело к нашему подобно закваске, чтобы мы стали с Ним одним существом так же, как тело составляет одно существо с главой

Иоанн Златоуст
На 1 Кор., Гомилия 30, 1;
На Иоанна, Гомилия 46, 3
.

Познаем же чудо этого таинства, цель его установления, производимое им действие Согласно Писанию, мы становимся с Ним единым телом; членами Его плоти и костями Его костей. Это происходит благодаря пище, которую Он дал нам: Он смешал Себя с нами, чтобы мы стали единым существом, подобно соединению тела с головой.

Иоанн Златоуст
На Иоанна, Гомилия 46.

«Единокровные» Христу, «со-телесники» Ему, «привитые» к Его Телу, составляющие с Ним «единый стебель» и «единое существо», верующие являются, таким образом, «членами друг друга». Эти сильные выражения Павла, в которых несомненно слышен отзвук Евхаристии, непрестанно комментировались и развивались отцами. Евхаристия обновляет, укрепляет, углубляет «единосущность», онтологическое единство всех людей. Все они образуют одно существо «во Христе», одну жизнь во времени и пространстве. Так Евхаристия становится [112/113] основанием «кафоличности» Церкви, ее существования kat'holon — согласно всему, согласно полноте истины, которая есть жизнь и любовь, общение святых, укорененное в общении со «святыми тайнами», то есть с Телом и Кровью Христа.

Как этот преломляемый хлеб, некогда рассеянный по склонам, был собран, чтобы составить одно, так и Церковь Твоя собирается в Царстве Твоем со всех концов земли.

Дидахе, 9, 4.

Когда Господь назвал Своим Телом хлеб, состоящий из множества собранных вместе зерен, Он указал тем самым на единство нашего народа. Когда Он назвал Своей Кровью вино, выжатое из множества гроздей и зерен и составившее единое питие, он указал на то, что наше стадо состоит из множества собранных воедино овец.

Киприан Карфагенский
Письма, 69, 5, 2.

Разделенные на отдельные индивидуумы и потому зовущиеся один Петром, другой Иоанном, Фомой или Матфеем, мы как бы слиты в одно тело во Христе, питаясь от Его объединяющего тела.

Кирилл Александрийский
На Иоанна, 11, 11.

Из одних и других, Христос образует единое тело. Поэтому живущий в Риме смотрит на жителей Индии как на свои собственные члены. Существует ли единство, сравнимое с этим? Христос есть глава всех.

Иоанн Златоуст
Гомилия 61, 1.

Мужчины, женщины, дети глубоко разделенные в отношении племени, народности, языка, общественного положения, рода деятельности, учености, достоинства, состояния… — все они претворены Церковью в Духе. Всем им в равной степени она сообщает Божественную форму. Все получают единую природу, неспособную к разделению, — природу, которая позволяет более не считаться с многочисленными и глубокими различиями между людьми. Благодаря этому единство всех поистине кафолично. В Церкви никто и никоим образом не отдален от общины, но все слиты, так сказать, один с другим простой и неделимой силой веры… Таким образом, Христос есть все во всем — Он, все вобравший в Себя по бесконечному могуществу и премудрости Своей благости, подобно центру, куда сходятся все линии, чтобы творения единого Бога не пребывали чуждыми или враждебными друг другу из-за отсутствия места, где они могли бы проявить свое дружелюбие и миролюбие.

Максим Исповедник
Тайноводство, 1.

[113/114] Это единство Древняя Церковь усматривала в единстве состоящего, из пшеничных зерен хлеба, в единстве вина, рожденного от множества гроздей. При этом раздробляется каждое зерно, совершается крещальное, аскетическое преодоление эгоцентрического «Я». Киприан Карфагенский отдает предпочтение символу воды, примешиваемой священником к вину во время приготовления «святых даров» перед Евхаристической службой. Но в любом случае речь идет о соединении «во Христе» всех христиан.

Ввиду того, что Христос носил нас всех в Себе, мы усматриваем в воде образ народа, в вине — крови Христовой. Следовательно, когда вода в чаше смешивается с вином, это означает смешение народа со Христом. Смешение сонма верующих с Тем, в Кого они веруют. Это смешение, это соединение вина и воды в чаше Господней нерасторжимо. Так и Церковь, то есть церковный народ, верно и твердо отстаивающий веру, никогда не сможет быть отделена от Христа, но пребудет прилепленной к Нему любовью, соделывающей из двух одно. Однако при освящении чаши Господней нельзя предлагать одну воду, как нельзя предлагать и чистое вино. Ибо если предлагается несмешанное вино, кровь Христова присутствует без нас; если же одна вода — то народ без Христа. И напротив: если одно смешано с другим и они, соединяясь, образуют одно целое, — тогда свершается таинство. Следовательно, чаша Господня так же не может быть просто водой или просто вином, без смешения обоих, как тело Господне не может состоять из одной муки или одной воды, без их смешения и соединения, образующего хлеб. Через это же выражается и единство христианского народа: как множество зерен, будучи собраны вместе, размолоты и смешаны, образуют один хлеб, так и во Христе, который есть хлеб небесный, существует — да познаем мы это! — лишь одно тело, в котором соединена и слита наша множественность

Киприан Карфагенский
Письмо 63, 13.

Земная литургия соединяется с литургией небесной, которую служат ангельские силы. Во время Евхаристической службы община «восхищается на небо» — или, вернее, пребывает в пространстве воскресения, где нет более разделения между небом и землей, ангелами и людьми, живыми и мертвыми (которые не мертвы, но тоже готовятся к воскресению — или, если речь идет о святых, готовят к нему нас).

В вышине ангельское воинство воздает хвалу. Внизу, в церкви, людской хор подхватывает следом за ними то же славословие. В вышине огненные [114/115] ангелы непрестанно возносят в сиянии трижды святой гимн, внизу люди отзываются им. Празднество обитателей небес сочетается с празднеством обитателей земли: единое действие благодати, единый порыв блаженства, единый хор ликования.

Иоанн Златоуст
На Осию, Гомилия 4, 1.

Единая, святая, кафолическая и апостольская Церковь всецело являет себя, таким образом, в евхаристической общине, возглавляемой епископом, который возлагает на священников право и обязанность представлять его в различных приходах. Епископ, будучи образом Христа, собирает христиан одной местности в евхаристическое Тело. Так Церковь пребывает в епископе, но и епископ, со своей стороны, пребывает в Церкви, как служитель ее общения. Presbiterium (пресвитериум) означает собрание священников, объединенных вокруг своего епископа.

Каждый из вас в отдельности и все вместе объединены в одной вере в Иисуса Христа, Сына Человеческого и Сына Божия, чтобы согласно повиноваться епископу и пресвитерам, преломляя единый хлеб, который есть врачевство бессмертия, средство избавления от смерти и обретения вечной жизни в Иисусе Христе.

Игнатий Антиохинский
Послание к Ефесянам, 20, 2.

Церковь — это народ, соединенный со своим епископом… Итак, ты должен знать, что епископ пребывает в Церкви, а Церковь — в епископе.

Киприан Карфагенский
Письмо 66, 8, 3.

Евхаристические общины взаимообъединяются в единстве вселенской Церкви, так как во времени и пространстве существует лишь одна Евхаристия, которую совершает наш Первосвященник Христос. Это единство множественного выражается рядом троичных аналогий и осуществляется вокруг центров верообщения, «служение» которых, то есть долг и ответственность, заключается в распространении информации, свидетельства, жизни и любви между поместными общинами. Ведь каждая местная община являет единую Церковь лишь в той мере, в какой она связана общением со всеми другими Церквами — подобно тому, как Божественные Лица существуют друг в друге.

[115/116] Эти троичные аналогии содержатся в тридцать четвертом Правиле, называемом Апостольским (в действительности выработанном не ранее III века): служение первого епископа, аналогичное роли Отца в Троице, есть «кенозис», который должен обеспечить существование связывающей местные Церкви «перихорезе» любви.

Эти «центры согласия» образуют иерархическую структуру — от округа (церковной провинции со своей метрополией) до патриархата, совпадающего либо с определенным культурным ареалом, либо (в современную эпоху) с национальной общностью. В начале II века св. Игнатий Антиохийский в прологе к своему Посланию к Римлянам прославляет призвание Римской Церкви: осуществлять вселенское служение, чтобы обеспечить общение всех местных Церквей. Он называет римского епископа «председательствующим в любви». Св. Ириней подчеркивает роль этой Церкви как преимущественной свидетельницы апостольского предания.

Способность Римской Церкви — Церкви Петра и Павла — к полному «кенозису» любви ради служения общению всех Церквей-сестер обусловливает сегодня, как известно, глубинную общность христиан.

Епископы всякого народа должны знать первого среди них и признавать его своим главой; и ничего превышающего их власть не делать без его ведома. При этом каждый может самостоятельно действовать лишь в отношении того, что касается его епархии и мест, к ней принадлежащих. Но в то же время и первый епископ, со своей стороны, не должен ничего совершать без ведома всех. Таким образом, установится согласие, и Бог будет прославлен во Христе и Святом Духе.

Тридцать четвертое апостольское правило.

Всякая Церковь — то есть верующие отовсюду — по необходимости должна согласовываться с этой [Римской] Церковью по причине ее превосходнейшего происхождения. Ибо в ней неизменно и на благо всем сохраняется предание, идущее от апостолов.

Ириней Лионский
Против ересей, 3, 3, 2.

«Таинство жертвенника» отзывается и расширяется в «таинстве братства», не устает повторять св. Иоанн Златоуст. Никто не может получить в Евхаристии прощение и мир Божий, не сделавшись сам человеком прощения и мира. Никто не может разделить Евхаристическую трапезу, не сделавшись человеком, способным делиться своим с другими. В [116/117] Церкви трех первых веков многие верующие приносили на евхаристические собрания не только хлеб и вино, потребные для богослужения, но также богатства, которыми они хотели поделиться.

Затем происходит разделение евхаристии среди всех, и отсутствующим тоже посылается часть через диаконов. Каждый из многоимущих, желающих дать, добровольно дает, что пожелает. Все собранное приносится к председательствующему, и он оказывает вспоможение сиротам, вдовам, нуждающимся по болезни или иной причине; пленникам, странникам в пути — одним словом, помогает тем, кто испытывает нужду.

Иустин
Апология 1, 67.

Евхаристия определяет не только бытие Церкви и общение христиан между собой, но также их образ существования в мире: образ соучастия, служения, вечно обновляющегося стремления к общению людей и преображению земли. Ведь всякий призван «за все благодарить» (буквально: совершать евхаристию во всем — 1 Фес. 5, 18), стать «евхаристическим человеком». Интериоризация Евхаристии, прежде всего через призывание Имени Иисуса, представляет собой одну из фундаментальных тем христианской духовности. Евхаристическое служение как научение новым отношениям между людьми, а также между людьми и вещами, не может не обладать пророческим измерением.

Почитай саму природу даров: здесь присутствует закланный Христос. Для чего же был Он заклан? Для того, чтобы привести к миру вещи небесные и земные, чтобы примирить тебя с Богом вселенной и сделать тебя Его другом… Итак, что совершил Сын Божий, совершай то же и ты по мере твоих человеческих сил, будучи делателем мира для самого себя и для других… Вот почему в момент свершения жертвы Он требует от тебя одного: примириться с братом твоим, показывая тем самым, что эта заповедь есть наиважнейшая из всех.

Иоанн Златоуст
О предательстве Иуды, Гомилия 1, 6.

Желаешь ли почтить тело Спасителя? Не презирай его, когда оно наго. Не почитай его в церкви шелковыми одеждами, в то время как оставляешь его самого снаружи, нагого и продрогшего от холода. Сказавший: Сие есть Тело Мое и совершивший по слову Своему, сказал и это: Я был голоден, и вы не дали мне есть. То, что вы не сделали одному из малых сих, не сделали Мне! [117/118] Итак, почти Его, разделив свое состояние с бедными. Ведь Богу надобны не золотые чаши, а золотые души.

Иоанн Златоуст
На Матфея, Гомилия 50, 3.

6. Евхаристическая практика

Евхаристия, являющаяся основанием Церкви, неизбежно обладала для христиан первых веков единодушным, общинным характером. Нет, она не была анонимной, «массовой», она была вполне личностной (согласно употребляемой священником формуле: Причащается раб Божий имярек). Именно Евхаристия утверждала личность через общение, творила личность как существование-в-общении, по образу Троицы. В символике дней недели, более ранней, нежели годичная, каждый воскресный день — это Пасха, а значит, по преимуществу день Евхаристической службы, когда все верные обмениваются целованием мира и утверждают себя как Церковь через совместное участие в евхаристической трапезе. Христос воскрес на следующий день после субботы — в «первый день недели», как говорится в Новом Завете, — в день первый, который есть также и восьмой, то есть последний. «День первый», точка временной вспышки, как пишет Василий Кесарийский (О Духе Святом, 27): начальный день творения, пасхальная заря «дня невечернего», в котором мы обретаем излившуюся из гроба Жизнь.

Мы собираемся все вместе в день солнца [воскресенье], потому что это первый день, в который Бог, извлекши материю из мрака, сотворил мир, а также потому, что в этот день Иисус Христос, наш Спаситель, воскрес из мертвых.

Иустин
Апология 1, 67.

В то же время некоторые отцы — в особенности Климент Александрийский — видели в этом начальном и последнем дне, сотворяющем из христиан сынов дня (1 Фес. 5, 5), отражение вечного рождения Слова, «через которого всякая тварь восходит к свету и бытию» (Строматы, 6, 16). Ибо Слово и есть начало (Быт. 1, 1), а Слово воплощенное — возобновленное начало, в котором Бог создает и вос-создает «небо и землю». Воскресение вновь принимает в себя творение, чтобы приобщить людей к наступлению Дня Восьмого, чтобы сотворить из них сынов в Сыне.

[118/119] Однако и более частое, нередко ежедневное, причащение широко засвидетельствовано в апостольскую и патристическую эпохи с их идеей того, что всякий день должен быть праздником и участвовать в благодати «Дня Господня» (библейское выражение, означающее наступление Царства). Хлеб, ежедневно просимый в Отче наш в каждодневном предощущении последнего Сегодня, — хлеб, названный в евангельском тексте epioysios, то есть хлеб «сверхсущностный», «хлеб грядущего мира», — этот хлеб, очевидно, есть Евхаристия. Речь не идет о том, чтобы «заслужить» Евхаристию, как можно было бы неверно понять из текстов, говорящих о необходимости доверия и смирения: «Недостойный вкушать Евхаристию всякий день окажется таковым и раз в году», — говорил Амвросий Медиоланский. Речь идет об осознании своей недостойности, о том, чтобы знать свое место среди «немощных», ради которых и пришел Иисус, по Его собственным словам, и которые для того, чтобы выжить, нуждаются в «хлебе жизни», «хлебе насущном», «врачевстве бессмертия». Только некоторые аскеты-пустынники могли причащаться раз в жизни, в конце пути, но тогда их причащение свершалось в просветлении и было подобно молнии обожения. Народ же христианский, не будучи народом аскетов, жил внутри Евхаристии, заключенной в жизни Другого. Его не смущала «банализация» причастия, так как он знал, что таинство и парадокс христианства состоит именно в явлении Бога среди кажущейся банальности нашей повседневной жизни.

В этом принципиальном пункте нет расхождений между латинскими и греческими отцами. Св. Амвросий говорит о ежедневном причастии, придающем каждому дню духовную атмосферу присутствия Царства.

Итак, ты слышишь о том, что всякий раз во время принесения жертвы воспоминается смерть Господа, Его воскресение и вознесение и дается отпущение грехов, — и не вкушаешь этот хлеб жизни ежедневно? Раненый ищет лекарства. Наша рана заключается в подвластности греху; лекарство же — пречестное и небесное таинство…

Если ты получаешь его каждый день, то каждый день становится для тебя днем Сегодняшним.

Если Христос сегодня с тобой, Он сегодня воскресает для тебя… День Сегодняшний наступил.

Амвросий Медиоланский
О таинствах, 5, 25—26.

[119/120] Св. Василий не говорит ничего противоречащего этому. Его письмо показывает, что в IV веке, то есть уже в «'Константинову» эпоху, когда в христианство обращались толпами, продолжал существовать древний обычай (засвидетельствованный мужами апостольскими, и прежде всего Дидахе), согласно которому позволялось уносить из Церкви по воскресеньям освященные хлеб и вино и хранить их у себя. Таким образом можно было причащаться каждый день, а отец семейства мог причащать своих домочадцев.

Причащаться всякий день, получать свою долю святого тела и драгоценной крови Христовой есть благое и полезное дело, ибо ясно сказано Самим Господом: кто вкушает плоть Мою и пьет кровь Мою, тот имеет жизнь вечную. Да и кто усомнился бы в том, что непрерывно участвовать в жизни — значит жить вполне? Мы, например, причащаемся четыре раза в неделю: по воскресеньям, средам, пятницам и субботам; но также и в другие дни, если совершается поминовение какого-либо святого. Что же касается вынужденной необходимости принимать причастие из своей собственной руки в результате гонений, отсутствия священника либо диакона, — излишне говорить, что такое поведение ни в чем не противоречит правилу, ибо подтверждено исторической практикой, идущей с незапамятных времен… В Александрии и во всем Египте каждый верный может хранить Евхаристию у себя и принимать из собственных рук, когда пожелает. В самом деле, после того как священник совершил жертву и раздал св. причастие, единожды получивший его и затем причащающийся от полученного всякий день справедливо полагает, что по-прежнему берет свою часть жертвы из рук давшего ему. Итак, в церкви священник дает часть просящему ее. Получивший хранит ее так, как ему угодно, и подносит к устам своей собственной рукой.

Василий Кесарийский
Письмо 93.

В VI—VII веках в связи с упадком церковного сознания, вызванным завоеваниями и войнами, а также почти полным исчезновением образованных мирян, причастие стало и на Западе, и на Востоке событием исключительным, совершавшимся от одного до трех раз в году. Евхаристическая служба в ту эпоху превратилась в сакральное зрелище, разыгрываемое перед «невежественным» народом клириками, которые практически оставили причастие только для самих себя. Евхаристия подверглась крайней «сакрализации» в атмосфере благоговейного страха. Отныне в ней возобладал уже не общинный, но индивидуальный подход.

[120/121] Традиционный способ причащения, засвидетельствованный, к примеру, в нижеследующем тексте Кирилла Иерусалимского, предназначался теперь только для клира, в то время как с верующими начали обращаться как с незрелыми детьми. Они получали причастие из рук священника либо непосредственно, как на Западе, где мирянам раздавался только освященный хлеб, либо посредством ложечки, как на Востоке, где сохранялось причастие «под обоими видами».

Следует признать, что описанный св. Кириллом порядок причащения представляется более соответствующим духу Евангелия: с одной стороны, он свидетельствует о чрезвычайном благоговении перед освящающей силой Евхаристии; с другой — о доверии к взрослым, сознательно соучаствующим в литургии верующим.

Подойдя, не протягивай ладоней вытянутых рук, не растопыривай пальцев, но сделай из левой руки как бы трон для правой, ибо правая рука должна принять Царя, и прими в горсть тело Христово, произнеся: Аминь. Затем освяти свои глаза прикосновением святого тела, причастись, стараясь ничего не потерять от него…

Затем, причастившись телу Христову, подойди также к чашке крови Его. Не протягивай рук, но, наклонившись в знак почитания и поклонения и произнеся Аминь, прими кровь Христову. И пока губы твои влажны, утри их руками и освяти глаза, лоб и прочие органы чувств

Кирилл Иерусалимский
Тайноводственные слова 5, 21 и 22.

Для приготовления к причащению необходим пост и строгая дисциплина покаяния. В ранней Церкви пост начинался с наступлением сумерек (именно это время считалось началом литургического дня) и заканчивался причащением рано утром. Цель его во все времена заключалась в том, чтобы взрастить в человеке чувство голода по Богу, который дает нам Себя в пищу. Нельзя причащаться, не испытывая голода.

Таинственный пир приуготовлен постом… Он покупается ценой голода, а чаша умеренного опьянения стяжается жаждой небесных таинств.

Амвросий Медиоланский
На Илию и пост, 10, 33.

Выработанные в первые века подходы образуют Предание единой Церкви. Они гораздо более соответствуют нашей [121/122] духовной ситуации, нежели те, что преобладали во времена господства христианства, сколь бы впечатляющими и достойными уважения ни были принятые тогда обычаи. Эти подходы могли бы с пользой направлять сегодня задуманные или уже начатые реформы во всем христианском мире. Они помогли бы избежать как сакрализирующей объективации вместе с присущим ей, парадоксальным образом, индивидуализмом, так и «поспешной евхаристии», лишенной приуготовления и самого таинства и рискующей обернуться просто выражением групповой эйфории.

7. Камни и люди

«Бог построил человека, чтобы человек строил для Него»: строил церкви, но также — в их явном или скрытом излучении — общество, культуру, «евхаристические» отношения между людьми и между человеком и землей. Бог делается бесконечно близким в хлебе жизни, в пище воскресения. Вокруг этого огненного зачатка должно выстраиваться все остальное.

Когда трое собираются во имя Твое, они уже составляют церковь. Взгляни на сонмы собравшихся здесь: их сердца приготовили святилища, прежде чем наши руки построили его в прославление Твоего Имени. Пусть храм из камня будет так же прекрасен, как храм внутренний. Соблаговоли поселиться и в том, и в этом. На наших сердцах, как и на этих камнях, — печать Имени Твоего…

Бог построил человека, чтобы человек строил для Него. Он построил для нас мир, мы строим Ему дом. Прекрасно, что человек может воздвигнуть обиталище для Вездесущего…

Он кротко обитает среди нас. Он притягивает нас узами любви. Он пребывает среди нас и призывает нас встать на небесный путь, чтобы жить с Ним…

Бог явился среди людей, чтобы люди встретили Его.

Тебе — Царство небесное, нам — дом Твой!.. Здесь священник приносит хлеб во Имя Твое, и Ты даешь тело Твое в пищу…

Твое небо слишком высоко, чтобы мы могли достичь его. Но здесь, в Церкви, Ты Сам, столь близкий, приходишь к нам.

Трон Твой воздвигнут на огненном основании: кто дерзнет приблизиться к нему? Но Всемогущество живет и пребывает в хлебе. Кто хочет, может подойти и есть.

Балаи
На освящение новой церкви.

[122/123] Церковь выражает смысл мира, сообщая миру свою прозрачность и открывая его для таинства. И тогда мир предстает как церковь,

Церковь есть совершенный образ чувственного мира. Вместо неба у нее Божественное святилище, вместо земли — неф во всей его красоте. Мир, напротив, предстает церковью: вместо святилища — небо, а вместо нефа — чудная земля.

Максим Исповедник
Тайноводство, 3.

Точно так же Церковь выражает смысл человека: его тела, души, сердца-духа. Человек же, становясь церковью, делает из своего тела неф посредством аскезы, увенчивающейся претворением жизненной энергии в любовь: из души своей — святилище, где предлагает Богу логосы, духовные сущности вещей: это есть созерцание космоса в Боге. Наконец, он делает из духа своего жертвенник, где все — и он сам в том числе — воссоединяется с Божеством: и это есть видение Бога и приобщение к Богу, то есть «обожение».

Церковь подобна человеку. Вместо души у нее святилище, вместо духа — священный жертвенник, вместо тела — неф. Она есть образ и подобие человека, в свою очередь сотворенного по образу и подобию Божию. Через неф, как через тело, обретается практическая мудрость; через святилище, как через душу, совершается духовное толкование природных созерцаний; через Божественный жертвенник, как чрез духа, достигается проникновение в видение Бога.

Человек, напротив, есть мистическая церковь. Через неф своего тела он выявляет свои деятельные возможности… через святилище души вручает Богу духовные сущности вещей… через жертвенник духа взывает к тишине, которой исполнено сердце Божественного Слова; мощный глас, превосходящий всякое знание. В церкви человек соединяется с Божеством в той мере, в какой это дозволено ему… и получает печать ослепительного сияния.

Максим Исповедник
Тайноводство, 6.

Тем не менее, metanoia, покаяние, как переворот разума и сердца, столь же необходима Церкви, как любому из ее членов. То, что окончательно дано Церкви в Евхаристии: сила воскресения, которую она передает людям, — должно быть пережито. Часто плоды оказываются ничтожными, а [123/124] свидетельство — искаженным. Ведь в Церкви есть два аспекта: с одной стороны, сакраментальная глубина и ее средоточие — Евхаристия, превращающие Церковь в таинство Воскресшего, подательницу воскресения; но, с другой стороны, — ее становление в человеческой истории, где дремлющая, заблудшая, мятежная человеческая свобода навязывает Духу своего рода «кенозис»; где христиане порой присваивают себе, искажают или отвергают таинство вместо того, чтобы дать ему выявиться. Такова история человеческой верности и неверности, в которой, однако, абсолютная верность Бога всегда находила отклик в порой скрытой, но никогда не прерывающейся «золотой цепи» святости… По словам Оригена, Церковь — та блудница, которую Христос непрестанно омывает Своей кровью, чтобы сделать ее непорочной супругой.

Не только вне Церкви ведутся «войны». В самой Церкви тоже происходят «мятежи».

Как среди язычников есть множество грешников, так множество их есть и среди нас, в совокупности составляющих члены Церкви. Вот почему Господь печалится и скорбит о наших грехах, говоря: Горе мне! Ибо со мною теперь — как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной ягоды для еды, ни спелого плода, которого желает душа моя (Мих. 7, 1).

Если у [Иисуса] были основания оплакивать Иерусалим, гораздо более их у Него для оплакивания Церкви, которая воздвигнута, чтобы стать домом молитвы, но постыдной алчностью, помрачающей ум ненавистью некоторых (к несчастью, столь многочисленных!) превращена в «разбойничье гнездо». Поэтому Иисус мог бы, имея в виду пребывающих в воздвигнутом Им живом святилище грешников, повторить слова псалмопевца: Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? (Пс. 29, 10).

Он бродит в поисках остатков урожая, но находит лишь несколько раздавленных гроздей и жалких плодов. Ни одного прекрасного плода, да и плохих немного. Кто из нас мог бы предложить Ему гроздья добродетели? Кто мог бы принести плоды благодатью Божией?

Ориген
Комментарий на Матфея, 35;
Пятнадцатая гомилия на Иеремию, 3;
Комментарий на Матфея, 16, 21:
Пятнадцатая гомилия на Иеремию, 3.

Амвросий Медиоланский — мирянин, избранный епископом против своей воли и подчинившийся решению народа и [124/125] клира, — Амвросий оставил нам удивительную молитву, где выражается высочайшее звание епископа. Он требует от него прежде всего благодати сострадания, способности плакать вместе с грешником, выслушивая, наставляя и утешая его.

Откуда приходит ко мне благодать услышать из уст Твоих: Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много (Лк. 7, 47)? Признаюсь тебе: мои долги были больше, прощенные мне грехи — многочисленнее, ибо я пришел к священству из суеты судов и обязанностей общественной жизни. Потому и боюсь быть неблагодарным: грехов моих было более, а любил я менее.

Защити Твое творение, Господи, сохрани во мне благодать, которую Ты дал мне, несмотря на мои попытки избегнуть ее. Я не считал себя достойным епископства… но благодатию Твоею есмь то, что есмь: поистине малейший и последний из епископов.

Раз ты поставил меня трудиться для Твоей Церкви, защити плоды труда моего. Ты призвал меня к священству, когда я был заблудшим сыном. Не дай мне заблудиться, будучи священником.

Прежде всего дай мне благодать сострадания. Дай мне сострадать грешникам в самой глубине сердца. Ведь в этом — наивысшая добродетель…

Дай мне сострадать всякий раз, как я буду свидетелем падения грешника. Да не покараю его в надменности, но буду плакать и скорбеть вместе с ним. Сделай так, чтобы оплакивая ближнего своего, я оплакивал бы себя и говорил самому себе: блудница праведнее тебя!

Амвросий Медиоланский
О покаянии, 2, 8, 67 и 73.

Евхаристическая община имеет смысл только в том случае, если стремится стать действительно братской, следуя великому путеводительному примеру первой церкви в Иерусалиме, где практиковалась общность имущества. Когда вера христианского народа стала увядать, эстафету приняли монахи, как показывает текст св. Василия, одного из основоположников монашеского общинного опыта. Монахи должны были стать примером и вдохновляющей силой, чтобы вновь превратить евхаристические общины в место бескорыстной дружбы, место утешения и взаимопомощи, где можно было бы перевести дух среди заботливого внимания и добросердечия, чтобы общины вновь стали объединительными центрами, способными нейтрализовать разъединяющие общество раковые процессы.

[125/126] Итак, братская община есть гимнасий, где упражняются атлеты; благой путь к совершенству, непрестанная тренировка, упорство в заповедях Божиих Цель ее есть слава Божия, по заповеди Господа нашего, но кроме того она хранит и пример святых, о которых говорится в Деяниях апостолов: Все же верующие были вместе и имели все общее (Деян. 2, 44). И еще: у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа: никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. 4, 32).

Василий Кесарийский
Большие правила, 7, 4.

Не потому ли мы и говорим так долго о Церкви, что, как точно заметил Максим Исповедник, единственная цель духовной жизни состоит в претворении человека в Церковь, в Храм Святого Духа?


© 2010 Институт христианской психологии
Разработка сайта - «Арефа»