Августин Блаженный. О граде Божием

Книга пятнадцатая

Сказав в четырех ближайших книгах о про­исхождении двух градов, небесного и земного, блаж. Августин присоединяет столько же книг о дальнейшем развитии этих градов, и приступает к этому с целью рассмотреть важнейшие главы Священ­ной Истории, имеющие отношение к предмету, т. е. прежде всего в этой XV книге рассматривает то, что говорит­ся в книге Бытия, начиная от Каина и Авеля до потопа.

Глава I

Два ряда человеческого племени, расходящегося с самого начала в противоположные стороны

О райском блажен­стве, о самом рае и о жизни в нем первых людей, об их грехе и наказании приводились различные соображения, многое говорилось и многое писалось В предыдущих книгах остановились на этом вопросе и мы, рассказав, что прочитали в священ­ных Писаниях и что смогли вывести из них соответ­с­т­вен­но их смыслу Но когда эти предметы рассматривают­ся подробнее, они вызывают такое множе­с­т­во разнообразных суждений, что последние потребовали бы для своего изложения гораздо большего количества книг, чем какое допускает настоящий труд и время Этого времени у нас не так много, чтобы мы могли останавли­ваться на всем, что может вызы­вать недо­умение у праздных и мелочных людей, более умелых в расспрашивании, чем в способности понимать

Думаю, впрочем, что мы уже немало сделали для разрешения великих и весьма трудных вопросов о начале мира, души и самого человеческо! о рода Последний мы разделили на два разряда на тех людей, которые живут по человеку, и на тех, которые живут по Богу Эти разряды мы символически назвали двумя градами, т е двумя сообществами людей, из которых одному предназначено вечно царство­вать с Богом, а другому – подвергнуться вечному наказанию с дьяволом Но это уже конец их, о котором нам следует говорить после Теперь же, – так как уже достаточно сказано о про­исхождении их и в среде ангелов, число которых нам неизвестно, и в лице двух первых людей, – следует, как мне кажет­ся, перейти к рассказу о том, как плодят­ся они и размножают­ся, и наполняют землю с того времени, как два первых человека стали рождать потомство, и до того, когда люди рождать перестанут. Весь этот период, в течение которого умира­ю­щие уходят, а рожда­ю­щиеся занимают их место, представляет собою время сосуще­с­т­вования этих двух градов, о которых мы рассуждаем.

Итак, от этих двух родоначальников человечества прежде был рожден Каин, принадлежащий к человеческому граду, а потом Авель, принадлежащий к граду Божию. Как относи­тель­но одного отдель­но взятого человека мы по опыту убеждаемся в истинности сказанного апостолом: «Не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (1 Кор. 15,46), – и потому каждый, поскольку рождает­ся от осужден­ного отростка, сначала по необходимости бывает по Адаму злым и плотским, а потом, когда, возродив­шись, возрастает во Христе, становит­ся добрым и духовным, – так и в целом человеческом роде, лишь только суще­с­т­вование этих двух градов стало выражаться сменою поколений рожда­ю­щихся и умира­ю­щих, первым родил­ся гражданин этого века, а потом уже – чужой для этого века, принадлежащий к граду Божию, благодатью предназначен­ный, благодатью избранный, по благодати – странник земли, по благодати – гражданин неба. Ибо, что касает­ся его самого, то он про­исходит из той же массы, которая первоначально была осуждена вся; но Бог, как горшечник (это сравнение не безрассудно, а мудро употребил апостол), из одной и той же глины творит один сосуд для почетного употребления, а другой – для низкого (Рим. 9,21).

Прежде, однако, был сотворен сосуд в поругание, а потом – в честь; ибо и в одном и том же человеке, как я уже сказал, предваряет негодное, с которого мы по необходимости начинаем, но с которым нам нет необходимости оста­ваться; затем уже следует годное, к которому мы переходим по мере успехов и с которым, достигнув его, остаемся. Поэтому, хотя не всякий злой человек будет добрым, никто, однако же, не будет добрым, кто не был злым; но чем быстрее кто-либо изменяет­ся к лучшему, тем скорее заставляет назы­вать себя соответ­с­т­вен­но тому, что усвояет, и названием позднейшим как бы закрывает название изначальное. Итак, о Каине написано, что «постро­ил он город» (Быт. 4,17); Авель же, как странник, города не постро­ил. Ибо град святых есть град вышний, хотя он и здесь рождает сво­их граждан, в лице которых стран­ствует, пока не наступит время его царства, когда соберет он всех воскресших с их телами и когда последним дано будет обетованное Царство, в котором они будут со сво­им Главою и Царем царство­вать вовеки.

Глава II

О сынах плоти и сынах обетования

Была некоторая тень этого града и пророческий образ его, служив­ший скорее для обозначения, чем для действи­тель­ного представления его на земле в то время, когда надлежало на него указать; называет­ся и он градом святых, но скорее из уважения к обозначаемому, чем в смысле представления действи­тель­ности, которая была делом будущего. Об этом служебном образе и о том свободном граде, который он обозначал, так говорит апостол в своем послании к Галатам: «Скажите мне вы, жела­ю­щие быть под законом: разве вы не слушаете закона? Ибо написано: «Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной». Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рожда­ю­щий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми сво­ими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он – матерь всем нам. Ибо написано: «возвеселись, неплодная, нерожда­ю­щая, воскликни и возгласи, не мучив­шаяся родами; потому что у оставлен­ной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа». Мы, братия, дети обетования по Исааку. Но как тогда рожден­ный по плоти гнал рожден­ного по духу, так и ныне. Что же говорит Писание? «Изгони рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной». Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной» (Гал. 4,21–31).

Этот способ понимания, освящен­ный апостоль­ским авторитетом, дает нам указание, каким образом мы должны толко­вать писания обо­их Заветов, Ветхого и Нового. Ибо некоторая часть земного града стала образом града небесного, потому что представляла не себя, а другой град; и, следователь­но, была служебной. Не ради самой себя она была установлена, а для обозначения другого града; и так как и ей предше­с­т­вовало другое изображение, то, предызображая, она и сама была предызображена. Ибо Агарь, раба Сарры, и сын ее, послужили своего рода образом самого этого образа. И как с наступлением света исчезают тени, так и свободная Сарра, которая предызображала собою свободный град и для которой и та раба, в свою очередь, служила тенью, изображав­шей ее другим образом, сказала: «Выгони эту рабыню и сына ее; ибо не наследует сын рабыни сей с сыном мо­им Исааком» (Быт. 21,10), а у апостола: «с сыном свободной».

Итак, мы находим в земном граде две части: одна представляет саму действи­тель­ность этого града, а другая служит посредством этой действи­тель­ности для предызображения града небесного. Граждан земного града рождает испорчен­ная грехом природа, а граждан града небесного рождает благодать, освобожда­ю­щая природу от греха; поэтому первые называют­ся сосудами гнева Божия, а последние – сосудами мило­сердия (Рим. 9,22–23). Это было предызображено и двумя сыновьями Авраама тем, что один, Измаил, родил­ся по плоти от рабы, которая называлась Агарь; другой же, Исаак, родил­ся по обетованию от свободной Сарры. И тот и другой – от семени Авраама; но того родила связь, служив­шая выражением природы, а этого дало обетование, служив­шее образом благодати. Там указывает­ся на человеческое совокупление, здесь же – на боже­с­т­венное мило­сердие.

Глава III

О бесплодии Сарры, которую благодать Божия сделала способною к деторождению

Так как Сарра была бесплодной и отчаялась иметь потомство, то, желая иметь от своей рабы то, чего сама иметь не могла, дала ее своему мужу в каче­с­т­ве наложницы. Воспользовав­шись сво­им правом относи­тель­но чужого чрева, она таким путем добилась от своего мужа того, что он должен был дать. Измаил родил­ся, как рождают­ся люди от смешения двух полов по обычному закону природы. Почему и сказано: «по плоти»; не в том смысле, чтобы это не было благодеянием Божиим или чтобы в этом не проявлялось действие Божие, которого творческая Премудрость «быстро распростирает­ся от одного конца до другого и все устрояет на пользу» (Прем. 8,1.) но в том, что там, где должен был проявиться дар Божий, который благодать Божия дает людям, как нечто незаслужен­ное, там следовало родиться сыну так, чтобы это не казалось зависящим от есте­с­т­венных причин. Ибо природа уже не дает потомства от такого совокупления мужчины и женщины, какое могло быть у Авраама и Сарры в их возрасте, к тому же при бесплодии жены, которая не могла зачать и в то время, когда лета ее соответствовали чадородию, но способность к чадородию не соответствовала летам. То же обстоятель­ство, что столь расслаблен­ная природа не должна была иметь потомства, означает то, что поврежден­ная грехом и За это справедливо осужден­ная человеческая природа не имела более никакого права на истинное счастье Итак, Исаак, рожден­ный по обетованию, справедливо обозначает сынов благодати, граждан свободного града, союзников вечного мира, где не будет стремления к личному и в некотором роде частному про­изволу, но будет любо­вь, раду­ю­щаяся об общем, и потому неизменя­емом благе, дела­ю­щая из многих сердец – одно, т. е. будет вполне единодушное повиновение, основанное на любви.

Глава IV

О враждебных столкновениях и мире в земном граде

Земной град, который не будет вечным (потому что не будет уже градом, когда будет осужден на вечное наказание), имеет свои блага на земле, которым и радует­ся, насколько возможна радость о таких вещах. И так как нет такого блага, которое не создавало бы затруднений тем, кто привязан к нему, то и этот град очень часто разделяет­ся сам в себе, вступая в споры, войны и сражения и добиваясь побед, несущих пред собою смерть или, по крайней мере, смертных. Ибо, какою бы своею частью он не восстал войной на другую часть, он хочет быть победителем племен, хотя сам находит­ся в плену у пороков. И если он, победив, делает­ся более гордым, победа его несет пред собою смерть; а если, приняв в соображение условия и общую судьбу человеческих дел, он более тревожит­ся возможными в будущем несчастными случайностями, чем превозносит­ся прошлой удачей, то тем более победа его – смертна. Ибо он не может, пребывая постоянно, вечно властво­вать над теми, кого смог подчинить себе победой.

Тем не менее, несправедливо говорят, будто блага, к которым стремит­ся этот град, не суть блага. Он стремит­ся к земному миру ради сво­их земных дел: этого мира он желает достигнуть посредством войны. Ибо, когда он победит и не будет такого, кто оказывал бы сопротивления, тогда настанет мир, которого не имели ранее враждебные стороны, спорив­шие под гнетом бедности о тех вещах, которыми не могли владеть совместно. Тяжкие войны стремят­ся к этому миру, и то, что называет­ся славной победой, достигает его. Когда побеждают те, которые боролись за справедливое дело, то кто станет сомне­ваться, что нужно радо­ваться победе и что настал желанный мир? Это – благо, и, несомнен­но, дар Божий. Только если, прене­брегая теми лучшими благами, которые относят­ся к вышнему граду, где будет победа, обеспечива­ю­щая навеки высший мир, привязывают­ся более к этим благам, или считая их един­ствен­ными, или любя их более тех благ, которые признают лучшими, тогда неизбежно возникают новые несчастья, а быв­шие прежде – возрастают.

Глава V

О первом основателе земного града – брато­убийце, которому соответствовал по нечестию брато­убийства основатель Рима

Итак, первым основателем земного града был брато­убийца, из зависти убив­ший своего брата, гражданина вечного града, странника на этой земле (Быт. 4). Не­удиви­тель­но, что спустя столько времени, при основании того города, который должен был стать во главе этого земного града, о котором мы говорим, и царство­вать над столь многими народами, явилось в своем роде подражание этому первому примеру, или, как говорят греки, архетипа. Ибо и здесь, как упоминает о самом злодействе один из их поэтов:

Первые стены, увы, обагршшся братскою кровью1).

Имен­но так был основан Рим, судя по свидетель­ствам римской истории об убийстве Ромулом своего брата Рема. Различие состо­ит только в том, что оба они были гражданами земного града. Оба они добивались славы создать Римскую республику; но оба вместе не могли иметь такой славы, какую мог бы иметь каждый из них, если бы был один. Ибо кто хочет прославиться сво­им господством, господствует тем менее, чем с большим числом со­участ­ников разделяет свою власть. Итак, чтобы одному иметь в сво­их руках всю власть, был убит товарищ, и посредством этого злодейства увеличилось в худшем виде то, что, не будучи запятнано преступлением, было бы меньшим, но лучшим. А те братья, Каин и Авель, не имели одинакового стремления к земным вещам, и тот, который убил своего брата, не потому завидовал ему, что его господство могло стать меньшим, если бы оба они господствовали (ибо Авель не искал господства в том граде, который основал его брат); он завидовал той дьяволь­ской завистью, какой злые люди завидуют добрым только лишь потому, что те добры, между тем как они – злы. Ибо обладание добротой нисколько не уменьшает­ся от того, что в этой доброте становит­ся больше со­участ­ников; напротив того, доброта – такое достояние, которым нераздель­ная любо­вь союзников обладает тем больше, чем они согласнее друг с другом. Тот и не будет обладать этим достоянием, кто не захочет, чтобы оно было общим; и настолько более будет обладать им, насколько сильнее будет в состоянии любить тех, кто в этом с ним со­участвует.

И то, что про­изошло между Ромулом и Ремом, показывает, как разделяет­ся сам в себе земной град; а то, что про­изошло между Каином и Авелем, указывает на вражду между двумя градами, Божьим и человеческим. Ведут между собою борьбу злые и злые; точно так же борют­ся между собою злые и добрые. Но добрые и добрые, если они совершен­ны, не могут бороться друг с другом. Приближа­ю­щиеся же к совершен­ству, но еще не совершен­ные, могут бороться между собою так, что добрый восстает против того в другом, против чего борет­ся и в самом себе. Потому что и в одном человеке «плоть желает противного духу, а дух – противного плоти» (Гал. 5,17). Итак, духовные стремления одного могут бороться с плотскими стремлениями другого, равно как и плотские стремления одного с духовными стремлениями другого, как борют­ся между собою добрые и злые- или могут бороться между собою даже плотские стремления двух добрых, но еще не совершен­ных людей как борют­ся между собою злые и злые, пока полное выздоровление не приведет их к последней победе.

Глава VI

О болезнях, которыми в наказание за грех подвержены и граждане Града Божия во время стран­ствования в этой жизни, но от которых они излечивают­ся при помощи Божией

Эта болезнь – суть то неповиновение, о котором мы говорили в четырнадцатой книге, представля­ю­щее собою наказание за первое неповиновение; поэтому оно не природа, а порок. Потому и говорит­ся добрым, стремящимся к совершен­ству и живущим в настоящем стран­ствовании верой: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6,2). То же говорит­ся и в другом месте: «Вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло» (Кол. 5,14–15). И еще: «Если и впадет человек в какое согрешение, вы Духовные исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушен­ным» (Гал. 6,1). И еще. «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4,26). И в Евангелии: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним» (Мф. 18,15). Так же и о грехах, которые могут грозить соблазном для многих, апостол говорит: «Согреша­ю­щих обличай пред всеми, чтоб и прочие страх имели» (1 Тим. 5,20). Поэтому же часто предписывает­ся прощать друг другу и заботиться о сохранении мира, без которого никто не может узреть Бога: в последнем случае существует опасность, что когда-нибудь будет приказано рабу отдать прощен­ный было ему долг в десять тысяч талантов, за то, что он не простил своему товарищу долга в сто динариев. Приведя такой пример, Господь Иисус прибавил: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18,35). Таковы врачебные средства для граждан града Божия, стран­ству­ю­щих на этой земле и воздыха­ю­щих о мире небесного отечества.

Дух же Святый врачует внутрен­ним образом, чтобы врачеванию внешнему дать некоторую силу. Иначе, если бы и сам Бог, пользуясь подчинен­ным себе творением, говорил в каком-либо человеческом образе, обращаясь только к человеческим чувствам, телесным ли, или подобным им, какие мы имеем во сне, но не оказывал бы влияния и не действовал бы на ум внутрен­ней благодатью, никакая проповедь истины не принесла бы человеку пользы. Делает же это Бог, отделяя сосуды гнева от сосудов мило­сердия Своего, по соображениям Ему известным, весьма таин­ствен­ным, но в то же время справедливым. Ибо с Его помощью, оказываемой удиви­тель­ными и сокровен­ными способами, совершает­ся обращение к уму, не умышля­ю­щему под управлением Божиим на злое, когда грех, обита­ю­щий в наших членах, – что представляет собою само наказание за грех, – не царствует, как сказал апостол (Рим. 6,12–13), в нашем мертвен­ном теле так, чтобы мы повиновались его похотям и предоставляли ему наши члены в каче­с­т­ве орудий неправды; и человек находит в этом уме в настоящее время более спокойного правителя, а впоследствии, достигнув полного выздоровления и бессмертия, будет царство­вать без всякого греха в вечном мире.

Глава VII

О причине и об упорстве злодейства Каина, которого от задуманного преступления не отклонили даже слова Божии

Но все то, о чем мы сказали выше, какую пользу оно принесло Каину, когда обратил­ся к нему с речью Бог, – обратил­ся так, как обыкновен­но говорил с первыми людьми, в каче­с­т­ве как бы собеседника через подчинен­ную Ему тварь? Разве не совершил он задуманного преступления, убийства брата, и после боже­с­т­венного увещания? Когда Бог показал различие между жертвами того и другого, приняв жертвы одного и отвергнув жертвы другого, – что, конечно, могло быть замечено по какому-нибудь видимому признаку; а сделал это потому, что дела последнего были злы, а брата его добры, – тогда Каин сильно опечалил­ся, и лицо его осунулось. Имен­но так об этом и написано: «И сказал Господь Каину: почему ты огорчил­ся? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4,6–7). В этом увещании, с которым Бог обратил­ся к Каину, выражение: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит», из-за некоторой неясности, к чему оно относит­ся (и предшеству­ю­щего принятия жертвы одного и неприятия – другого), понималось по-разному, когда толкователи боже­с­т­венных Писаний пытались объяснить их сообразно с правилами веры. Ибо жертва приносит­ся правильно, когда она приносит­ся истинному Богу, Которому одному только должны быть приносимы жертвы. Но она неправильно разделяет­ся, когда не различает­ся, как следует, место, время, сами приносимые вещи или приносящий от того, кому приносит­ся, или те, между которыми разделяет­ся принесен­ное для употребления.

В каком из приведен­ных отношений Каин не угодил Богу, понять нелегко. Но если апостол Иоанн говорит об этих двух братьях: «Не так, как Каин, который был от лукавого и убил брата своего. А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его праведны» (1 Ин. 3,12), то этим дает­ся понять, что Бог потому отверг его дары, что он худо разделил их в том отношении, что хотя и дал Богу нечто Ему принадлежащее, но самого себя оставил себе. Так поступают все, которые следуют не Божьей, а своей соб­с­т­вен­ной воле, т. е. живут не правым, а развращен­ным сердцем, но приносят Богу дар, которым думают подкупить Его, дабы Он помог не уврачеванию их злых пожеланий, а их исполнению. И таково свойство земного града – чтить Бога или богов, чтобы с их помощью властво­вать в земном мире; не для того, чтобы заботиться о пользе других, а из страсти к господству. Добрые люди для того пользуют­ся миром, чтобы наслаждаться Богом, злые же, напротив, для того пользуют­ся Богом, чтобы наслаждаться миром. Впрочем, так делают лишь те, которые верят, что Бог существует и печет­ся о делах человеческих; а есть и гораздо худшие, которые и этому не верят.

Итак, Каин, узнав, что Бог призрел не на его жертву, а на жертву его брата, должен был бы, изменив­шись, подражать доброму брату, а не завидо­вать ему из гордости. А между тем, он опечалил­ся, и лицо его поникло. Этот грех, зависть доброте другого, и притом своего брата, Бог особен­но и порицал. Порицая, Он спрашивал его: «Почему ты огорчил­ся и отчего поникло лице твое?» Бог видел, что он завидовал брату, и порицал это. Ибо люди, для которых чужое сердце составляет тайну, могли усомниться, была ли это печаль о сво­их дурных качествах, которые сделали его, как он убедил­ся, неугодным Богу, или же это была скорбь о добрых качествах брата, которые были Богу приятны, так как Он призрел на жертву Авеля. Но Бог, Который не хотел принять его жертвы для того, чтобы обратить его недоволь­ство скорее на самого себя, чем на брата, – так как он был несправедлив, живя неправедно, и потому не был досто­ин, чтобы его приношение было одобрено, – показал, насколько он был еще более несправедливым, беспричинно ненавидя своего справедливого брата Не отпуская его, однако, без святой, справедливой и доброй заповеди, Господь сказал: «У дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним». Можно, пожалуй, эти слова понимать в том смысле, что грешник должен приписы­вать свой грех не кому-либо другому, а только себе. Это уже – начало спаси­тель­ного покаяния, ибо тогда кто бы то ни было будет господство­вать над грехом, когда не возвысит его над собою, защищая его, а подчинит его себе, раскаиваясь в нем; в противном же случае, являясь заступником греха, он будет служить ему, как господину.

Но если под грехом разуметь саму плотскую похоть, о которой говорит апостол: «Плоть желает противного духу» (Гал. 5,17), упоминая в числе плодов этой плоти и зависть, которая подстрекала Каина и побуждала его погубить своего брата, то (сказанное Каину Господом) следует понимать так, что когда будет возбуждена та плотская сторона, которую апостол называет грехом, когда говорит «Не я делаю то, а живущий во мне грех» (Рим. 7,17), – та часть души, которую и философы называют порочной, которая не должна увлекать за собою ум, но которую, напротив, ум должен держать в своей власти и удержи­вать от непозволи­тель­ных дел, – итак, когда эта часть души будет возбуждена к дурному поступку, но успоко­ит­ся и покорит­ся словам апостола: «Не предавайте членов ваших греху в орудие неправды» (Рим. 6,13), тогда она, укрощен­ная и побежден­ная, обратит­ся к уму, чтобы над нею, как подчинен­ной, господствовал разум. Это и повелевал Бог тому, кто воспламенял­ся завистью к брату и хотел убить того, кому должен был бы подражать. Он, таким образом, как бы сказал: «Удержи руки от злодейства; пусть не царствует грех в твоем мертвен­ном теле так, чтобы ты повиновал­ся его желаниям, и не предавай сво­и члены в орудия неправды греху».

Нечто подобное сказано в той же боже­с­т­венной книге и о жене, когда после грехопадения спрошен­ные Богом подверглись осуждению: дьявол в лице змея, она же и ее муж в лице соб­с­т­вен­ном. Бог сказал ей тогда: «Умножая умножу скорбь твою в беремен­ности твоей; в болезни будешь рождать детей»; а потом прибавил: «И к мужу твоему влечение твое, и он будет господство­вать над тобою» (Быт. 3,16). Что сказано Каину о грехе, или о порочной похоти плоти, то же самое (по смыслу) говорит­ся в этом месте и грешной жене, откуда следует заключить, что муж должен управлять женою подобно душе, управля­ю­щей плотью. Почему апостол и говорит: «Так должны мужья любить сво­их жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти» (Еф. 5,28–29). Все это нужно лечить, как свое, а не осуждать, как чужое. Но Каин принял заповедь Божию, как измен­ник. Вследствие усилив­шейся зависти, он вероломно убил брата. Таков был основатель земного града. А каким образом он предвозвестил собою иудеев, которые убили Христа, пастыря овец бессловесных, предызображен­ного Авелем, пастырем овец бессловесных (ибо в аллегории заключено пророче­с­т­во), об этом в настоящее время я говорить не стану, но помню, что я говорил кое-что относи­тель­но этого в книге против Фавста манихея.2)

Глава VIII

Какое было мнение о том, что Каин основал город в самом начале человеческого рода

Теперь я нахожу нужным защитить историю, чтобы не показалось невероятным сказанное в Писании, что был создан город одним человеком в то время, когда представляют­ся жив­шими на земле только четыре человека, а после брато­убийства – даже три, т. с. первый человек, отец всех, затем сам Каин и его сын . Енох, в честь которого был назван город. Но те, которые поднимают этот вопрос, мало обращают внимания на то, что писателю этой священ­ной истории не было необходимости назы­вать всех людей, которые в то время могли жить, а лишь тех, кого требовала цель предпринятого труда. Ибо намерением этого писателя, быв­шего в данном случае орудием Духа Святого, было дойти через преем­с­т­вен­ность известных поколений, про­исшедших от одного человека, до Авраама, а потом от его семени до народа Божия: в этом народе, выделен­ном из прочих поколений, предызображалось и предвозвещалось все, что предвиделось в Духе, как имеющее совершиться, относи­тель­но града, царство коего будет вечным, и Царя его и Основателя – Христа; но не умалчивалось и о другом обще­с­т­ве человеческом, которое мы называем земным градом, а упоминалось настолько, чтобы град Божий представлял­ся яснее благодаря сравнению с противоположным ему градом.

Итак, когда священ­ное Писание, говоря о том или другом лице, причем упоминая и число лет, которое прожил этот человек, заключает свою речь о нем так: «и родил такой-то сыновей и дочерей, всех же дней жизни его было столько-то, и он умер»; то разве в силу только того, что оно не называет этих сынов и дочерей, мы не должны представлять себе, что за такое большое количе­с­т­во лет, какое проживали люди в первые времена мира, могло родиться весьма много людей, которые, соединив­шись, могли основы­вать не только города, но и очень многие государства? Богу, по вдохновению Которого это было написано, угодно было с самых первых времен обособить и различить эти два общества по их различным родоначальникам, так, чтобы особо сгруппировались поколения людей, живущих по человеку, и особо – сынов Божиих, т. е. людей, живущих по Богу, и так до потопа. При этом представляет­ся разделение и смешение обо­их обществ: разделение потому, что упоминают­ся отдель­но поколения их, – одно, про­исходив­шее от брато­убийцы Каина, другое же – от Сифа, родив­шегося от Адама вместо убитого Авеля; смешение же потому, что, когда добрые люди уклонились от добра, все сделались такими, что были стерты с лица земли потопом, за исключением одного праведного, имя которому было Ной, его жены, трех сыновей и стольких же невесток: эти восемь человек удосто­ились избежать общей гибели смертных благодаря ковчегу.

Равным образом, из того, что написано: «И познал Каин жену свою; и она зачала, и родила Еноха. И постро­ил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох» (Быт. 4,17), не следует заключать, будто это он родил первого сына. Основанием для подобного заключения не может служить выражение, что он познал жену свою, указыва­ю­щее как бы на то, что он тогда впервые соединил­ся с нею. Ибо и о самом отце всех, Адаме, не тогда только говорит­ся это, когда был зачат Каин, являвшийся его первенцем; и после этого Писание говорит: «И познал Адам еще жену свою, и она родила сына, и нарекла ему имя: Сиф» (Быт. 4,25). Из приведен­ного примера видно, что Писание имеет обыкновение выражаться подобным образом, хотя и не всегда, когда говорит о совершив­шихся зачатиях людей, однако же и не только тогда, когда впервые про­исходит соединение между собою обо­их полов. Нельзя непремен­но считать Еноха первенцем и на том основании, что именем его был назван город. Возможно, что по какой-либо причине отец его, хотя имел и других детей, любил его более остальных. Ведь и Иуда, от которого получили свое название и Иудея, и иудеи, не был первенцем. Но если бы даже он и был первенцем основателя этого города, все же из этого еще не следует, что отец дал его имя основанному им городу в то самое время, когда он родил­ся; потому что один человек не мог в то время составить из себя самого целый город, который есть не что иное, как множе­с­т­во людей, соединен­ных известным союзом общежития. Только тогда, когда семейство этого человека размножилось до такой степени, что имело уже числен­ность народа, тогда он и смог осно­вать город и дать ему имя своего первенца.

Жизнь тех людей была столь продолжи­тель­ной, что из упомянутых в Писании, о летах которых оно не умолчало, прожив­ший менее всех людей до потопа дожил до семисот пятидесяти трех лет. Большая же часть их пережила девятьсот лет, хотя до тысячи не дожил никто. Итак, кто же усомнит­ся, что в течение жизни одного человека род человеческий мог настолько размножиться, что было из кого образо­вать не один, а очень много городов? Подобное предположение тем более возможно, что от одного Авраама, не многим более, чем за четыреста лет, количе­с­т­во еврейского народа возросло настолько, что при выходе этого народа из Египта насчитывалось шестьсот тысяч человек, способных носить оружие (Исх. 12,37); и то, если не считать не относящегося соб­с­т­вен­но к народу Израиля народа идумеев, про­исшедшего от брата его Исава, внука Авраамова, и других племен, про­исшедших от семени того же Авраама, но рожден­ных не от жены его Сарры.

Глава IX

О долголетии людей и о более обширных размерах человеческого тела до потопа

Поэтому никто из тех, кто умеет благоразумно судить о вещах, не станет сомне­ваться в том, что Каин мог осно­вать какой-нибудь город, а тем более город большой в то время, когда жизнь смертных была столь продолжи­тель­ной; разве только кто-нибудь из неверу­ю­щих выразит сомнение относи­тель­но самого количества лет, которое, как написано у наших авторов, проживали тогда люди, и станет отрицать вероятность такого долголетия. Не верят ведь и тому, что тела людей были тогда гораздо больше, нежели сейчас. Но знаменитейший их поэт, Вергилий, рассказывая, как сильный муж прежнего времени, сражаясь, схватил огромный камень, водружен­ный на границе полей, побежал и бросил его, замечает, что

Едва ли б его подняли и двенадцать отборных мужей
С такими телами, какие теперь про­изводит земля
3).

Он показывает этим, что земля в то время про­изводила обыкновен­но тела гораздо большие. Насколько же больше были они в первые времена мира, перед знаменитым и бесславным потопом? Впрочем, относи­тель­но величины тел обличают неверу­ю­щих открыва­ю­щиеся по ветхости ли, или под воздействием влаги, или по другим каким-либо причинам гробницы, в которых находят или из которых выпадают кости умерших невероятной величины. Я видел сам, и притом не один, а в сопровождении нескольких лиц, на Утическом побережье корен­ной зуб человека такой величины, что если бы он был разделен на части, соответству­ю­щие нашим зубам, то из него можно было бы сделать сотню зубов. Думаю, однако же, что это был зуб какого-нибудь гиганта. Ибо, кроме того, что у всех тогда тела были гораздо больше наших, гиганты при этом далеко превосходили всех остальных. Как в наши, так и в прежние времена, хотя и редко, но почти всегда бывали такие люди, которые далеко превосходили размерами всех остальных. Плиний Секунд, человек весьма ученый, свидетель­ствует, что чем дальше продолжает­ся этот век, тем все меньшие тела про­изводит природа. Упоминает он, что и Гомер часто жаловал­ся на это в сво­их стихах, причем говорит это отнюдь не в виде насмешки над якобы поэтическими вымыслами, а полагая это, как исследователь чудес природы, исторической правдой4). Но, как я сказал, доказатель­ством величины древних тел, даже для веков позднейших, служат часто находимые кости, отлича­ю­щиеся долговечностью. Долголетие же какого-нибудь человека, жив­шего в те времена, не может быть подтверждено никакими подобными наглядными доказатель­ствами. Тем не менее, в силу этого не должна отрицаться достоверность священ­ного Писания, пове­с­т­вованиям которого тем бесстыднее не верить, чем очевиднее исполняет­ся предвозвещен­ное им. Впрочем, тот же Плиний говорит, что и до сих пор существует народ, в котором люди проживают по двести лет5). Если же, таким образом, долголетие человеческой жизни, которого мы не видели на опыте, признает­ся существу­ю­щим и в настоящее время в неизвестных нам местах, то почему не верить, что оно суще­с­т­вовало и в неизвестные нам времена? Или же можно поверить, что в каком-нибудь месте есть то, чего нет здесь, и нельзя поверить, что когда-нибудь было то, чего нет теперь?

Глава Х

О разнице в числах лет, которая оказывает­ся между еврейскими и нашими кодексами

Между еврейскими и нашими кодексами существует некоторая разница в самом счете лет; отчего это так – не знаю. Разница эта, однако же, не такова, чтобы между кодексами оказывалось противоречие относи­тель­но долговечности тех людей. Например, сам первый человек, Адам, до рождения сына, названного Сифом, по нашим кодексам показывает­ся жив­шим двести тридцать лет, по еврейским же – сто тридцать. Но после этого рождения наши кодексы представляют его прожив­шим еще семьсот лет, а еврейские – восемьсот. Так же точно и в остальных случаях: общее число лет одинаково. И в последу­ю­щих поколениях при рождении тех, о рождении которых упоминает­ся, отец по еврейским кодексам представляет­ся жив­шим на сто лет менее; зато по нашим он оказывает­ся жив­шим на сто лет менее, чем по еврейским, после рождения. Таким образом, там и здесь общий итог один и тот же.

В шестом поколении те и другие кодексы совершен­но согласны. Но в седьмом, когда был рожден тот Енох, о котором повествует­ся, что он не умер, а был по воде Божией вознесен, оказывает­ся та же разница, что и в предыдущих пяти поколениях, на сто лет до рождения того сына, который при этом упоминает­ся, и то же согласие в общем итоге. По тем и другим кодексам Енох, прежде чем взял его Бог, жил триста шестьдесят пять лет. Относи­тель­но восьмого поколения есть также некоторая разница, но меньшая, чем в предыдущих поколениях, и несходная с прежней. Мафусал, сын Еноха, до рождения того, кто следует за ним по порядку, по еврейским кодексам жил не на сто лет меньше, а на двадцать больше: эти двадцать лет оказывают­ся потом прибавлен­ными в наших кодексах к тем годам, которые он прожил после рождения, и, таким образом, в тех и других общее число лет сходит­ся. В одном только девятом поколении, т. е. в годах Ламеха, сына Мафусала и отца Ноева, общая сумма расходит­ся, но незначи­тель­но. По еврейским кодексам он представляет­ся жив­шим двадцатью четырьмя годами более, чем по нашим, а после рождения – на тридцать больше, чем по нашим. Вычтя из последней цифры шесть, получим упомянутую разницу в двадцать четыре года.

Глава XI

О годах Мафусала, который представляет­ся пережив­шим потоп четырнадцатью годами

Из-за этого расхождения между еврейскими и нашими книгами возник знаменитый спор о Мафусале, который, судя по счету годов, прожил еще четырнадцать лет после потопа6), между тем как священ­ное Писание говорит, что из всех, быв­ших тогда на земле, только восемь человек избежали с помощью ковчега гибели от потопа (1 Пет. 3,20), и в их числе Мафусала не было. Ибо по нашим кодексам Мафусал до рождения сына, названного Ламехом, прожил сто шестьдесят семь лет; затем сам Ламех до рождения от него Ноя прожил сто восемьдесят восемь лет; что составит вместе триста пятьдесят пять лет. Если к этим годам прибавить шестьсот лет жизни Ноя, прошедших до потопа, то получит­ся девятьсот пятьдесят пять лет от рождения Мафусала до потопа. Всех же лет жизни Мафусала считает­ся девятьсот шестьдесят девять; потому что, прожив до рождения сына, названного Ламехом, сто шестьдесят семь лет, он после его рождения жил еще восемьсот два года, что и составляет вместе, как мы сказали, девятьсот шестьдесят девять лет. Если вычесть отсюда девятьсот пятьдесят пять лет, от рождения Мафусала до потопа, то останет­ся четырнадцать лет, которые он якобы прожил после потопа.

Некоторые поэтому полагают, что он прожил некоторое время не на земле, где, как известно, были уничтожены все творения, которым природа не дозволяет жить в воде, а со сво­им отцом, который был взят Господом, и пробыл там до тех пор, пока не окончил­ся потоп. Думают так потому, что не хотят отказы­вать в доверии кодексам, которым Церковь отдает преимуще­с­т­венное уважение, и полагают, что скорее в иудейских, чем в этих, есть неточность. Они не допускают, что скорее у переводчиков могла возникнуть ошибка в данном месте, чем ложь на том языке, с которого через посредство языка греческого был сделан перевод священ­ного Писания на наш язык. Невероятно, говорят они, чтобы Семьдесят толковников, которые переводили все в одно и то же время и в одном и том же смысле, могли ошибиться или захотели бы солгать в том, что для них было совершен­но бесполезно. Иудеи же, завидуя, что благодаря переводу Закон Божий и Пророки перешли к нам, изменили кое-что в сво­их кодексах, чтобы уменьшить этим авторитет наших. Последнее мнение или предположение пусть каждый принимает, как хочет: несомнен­но одно, что Мафусал не жил после потопа, а умер накануне, если счет лет в еврейских кодексах неверен. Свое же соб­с­т­вен­ное мнение об этих Семидесяти толковниках я изложу подробнее в своем месте7), когда с Божьей помощью придет­ся, насколько то потребует­ся настоящим трудом, говорить о самом времени их. В настоящем же случае вполне достаточно, что по показаниям тех и других кодексов люди жили тогда такое продолжи­тель­ное время, что в течение жизни одного человека, родив­шегося первым от тех двух родителей, которые одни только и жили тогда на земле, род человеческий смог настолько размножиться, что можно было осно­вать город.

Глава XII

О мнении тех, которые полагают, что люди первых времен не могли быть настолько долговечны, как о них пишет­ся

Ибо нико­им образом нельзя согласиться с теми, которые полагают, что года в те времена считались иначе, т. е. были настолько коротки, что наш один год заключал в себе десять тех. По их словам, услышав или прочитав, что кто-нибудь прожил девятьсот лет, каждый должен разуметь девяносто: потому что десять тех лет составляют один наш, а десять наших – тех сто. Поэтому Адам, по их мнению, прожил двадцать три года, когда родил Сифа, а сам Сиф – двадцать лет и шесть месяцев, когда от него родил­ся Енос; священ­ное же Писание называет последнее число двумястами и пятью годами. По предположению этих лиц, мнение которых мы излагаем, один такой год, какой мы имеем теперь, тогда разделяли на десять частей, и эти части называли годами. Каждая из этих частей составляет квадратное число шести, потому что Бог в шесть дней совершил дела Свои, чтобы в седьмой день почить (о чем я говорил, как мог, в одиннадцатой книге). Шесть, умножен­ные на шесть (что и есть квадрат шести), дают тридцать шесть дней, которые, будучи помножен­ными на десять, дадут триста шестьдесят дней, т. е. двенадцать лунных месяцев. А так как оставалось еще пять дней, которыми пополняет­ся солнечный год, и четверть дня, которая, взятая четыре раза, добавляет еще один день в том году, который называет­ся високосным, то для соответствия к годам древние прибавляли потом дни; эти дни римляне называют вставными (intercalares). Таким образом Енос, сын Сифа, был от роду девятнадцати лет, когда от него родил­ся сын его, Каинан; Писание же показывает это число как сто девяносто лет. И затем во всех дальнейших поколениях до потопа, когда упоминают­ся лета людей, не встречает­ся в наших кодексах почти никого, кто родил бы сына, имея сто или менее того лет, или даже сто двадцать и несколько более; самым же меньшим возрастом для рождения называет­ся стошестидесятилетний.

Это потому, говорят, что никакой человек не может рождать детей в десять лет, считав­шихся у людей того времени за сто; но в шестнадцать лет, которые в те времена считались за сто шестьдесят, уже являет­ся возмужалость, способная к про­изведению потомства. А чтобы не показалось невероятным, что год тогда считал­ся иначе, прибавляют, что у многих исторических писателей можно найти, что египтяне имели год из четырех месяцев8), акорнане – из шести, лавинии – из тринадцати.

Плиний Секунд, упомянув о тех фактах, которые встречают­ся в рукописях, что некто жил сто пятьдесят два года, другой – десятью годами больше, а некоторые и по двести лет, иные – по триста, иные – до пятисот, до шестисот, а некоторые дожили и до восьмисот лет, полагает, что случилось это по незнанию счета времени.

Ибо у одних, говорит он, один год ограничивал­ся летом, а другой – зимою; у других же – одним из четырех времен года, как, например, у аркадян, год которых составлял три наших месяца. К этому он прибавляет, что египтяне, малые годы которых, как мы сказали выше, были равны четырем месяцам, ограничивали некогда год исходом луны. От этого-то у них, говорит он, и рассказывает­ся о целых тысячах прожитых лет.9)

Такими-то якобы достоверными доказатель­ствами некоторые лица, вовсе не рассчитыва­ю­щие подор­вать достоверность этой священ­ной истории, а напротив, стара­ю­щиеся увеличить ее, чтобы не казалось невероятным то обстоятель­ство, что древние люди жили такое большое число лет, – «такими-то, говорю, доказатель­ствами убедили себя (и полагают, что убедили не без основания), что годом называл­ся тогда такой малый период времени, что из десяти тех лет составляет­ся один наш, а десять наших лет равняют­ся сотне тех. Но что это совершен­но ложно, на это есть очевиднейшее доказатель­ство. Но прежде чем привести его, я, однако, не нахожу возможным умолчать о том, насколько их предположение может казаться вероятным.

На самом деле мы можем показать несостоятель­ность их мнения и опровергнуть его на основании еврейских кодексов. В последних говорит­ся, что Адаму было не двести тридцать, а сто тридцать лет, когда он родил третьего сына. Если это по нашему счету тринадцать лет, то, без сомнения, он родил первого сына, когда ему было одиннадцать или немногим более лет. Кто же может родить в таком возрасте при обыкновен­ном и хорошо известном нам законе природы? Но мы оставим в стороне Адама, который, быть может, в состоянии был родить тотчас же по сотворении. Ибо весьма вероятно, что он был сотворен не таким малым, как наши дети. Но сын его, когда родил Еноса, имел не двести пять лет, как мы читаем, а сто пять – стало быть, по их мнению, ему не было тогда и одиннадцати лет. А что тогда сказать о Каинане, сыне его, который по нашим кодексам имел сто семьдесят а по еврейским – семьдесят лет, когда родил Малелеила? Какой семилетний человек может родить, если только тогда семьюдесятью годами назывались семь лет?

Глава XIII

Должно ли относи­тель­но счисления лет предпочитать еврейские кодексы семидесяти толковникам

Но когда я говорю это, мне все представляет­ся, что это-де ложь иудеев, о которой выше было уже достаточно сказано: потому что Семьдесят толковников, пользу­ю­щиеся заслужен­ною славой, не могли лгать. Но если поставить при этом вопрос, что вероятнее: то ли, что иудейский народ, рассеянный так давно и на таком большом простран­стве, мог единодушно согласиться вписать эту ложь и, из зависти к достоверности чужих кодексов, лишить истины свои, или же то, что семьдесят человек, быв­шие сами иудеями, собранные в одном месте (так как их пригласил для этого дела царь египетский, Птолемей), позавидовали тому, что истина будет у чужеземных народов, и сделали это по общему уговору: кто не увидит, чему скорее и легче можно поверить. Устраним, однако же, самую мысль о том, чтобы какой-нибудь благоразумный человек пришел к заключению, будто иудеи, какова бы ни была их злоба и лукавство, могли иметь такую силу в отношении к многочислен­ным и рассеянным издавна и на больших простран­ствах кодексам; или будто бы те достопамятные семьдесят мужей условились только в этом одном, завидуя язычникам в истине.

Будет вероятнее, если кто-нибудь скажет, что на первых порах, как только начали переписы­вать это из библиотеки Птолемея, нечто подобное могло быть сделано в одном, т. е. в прежде всех переписанном кодексе, а из него уже распространилось далее; к этому могла присоединиться и ошибка переписчика. Последнее можно предполагать в вопросе о жизни Мафусала и в другом месте, где оказывает­ся разность в общей сумме в двадцать четыре года. Но в тех случаях, где сряду продолжают­ся сходные ошибки, где до рождения того сына, который следует по порядку, в одном случае показывает­ся лишних сто лет, а в другом недостает их; после же рождения показывает­ся сто лишних, где их недоставало, и убавляет­ся, где они были лишними, чтобы было сходство в общей сумме; и это повторяет­ся в первом, втором, третьем, четвертом, пятом и седьмом поколениях: в этих случаях сама ошибка представляет­ся имеющей некоторое, если можно так выразиться, постоян­ство, и пахнет не случайностью, а преднамерен­ностью.

Итак, та разница в числах, одним образом показываемых в кодексах греческих и латинских, и другим – в еврейских, которая повторяет­ся последователь­но в стольких поколениях сперва через прибавление, а потом – через отнятие ста лет, должна быть приписана не злобе иудеев и не расчетливости или хитрости Семидесяти толковников, а ошибке того переписчика, который первым взял для переписки кодекс из библиотеки выше­упомянутого царя. Ибо и теперь в тех случаях, когда числа не привлекают особого внимания чем-либо таким, что легко может быть понято или что представляет­ся полезным изучить, они небрежно переписывают­ся и еще небрежнее исправляют­ся. Кто, например, сочтет для себя нужным усво­ить с точностью, сколько тысяч человек могло иметь каждое из колен Израиль­ских? Ведь пользы от этого не представляет­ся никакой; а таких людей, которые могли бы глубже вникать в эту пользу, разве много найдет­ся? Но там, где через столько следу­ю­щих друг за другом поколений в одних кодексах добавляет­ся сто лет, в других – нет; а после рождения сына, о котором упоминает­ся, эти сто лет опускают­ся там, где они были прежде, и добавляют­ся там, где их не было, чтобы уравнять общую сумму, – там сделав­ший это, без всякого сомнения, хотел убедить, что древние люди жили так много лет потому, что называли годами самые короткие периоды времени. Он и старал­ся показать это относи­тель­но возраста возмужалости, в котором люди делают­ся способными к рождению детей. Он думал, что следует внушить неверу­ю­щим, что сто тех лет равняют­ся десяти нашим, чтобы они не отрицали достоверности такой долголетней людской жизни. Поэтому он и прибавил сто лет там, где не находил еще возраста, способного к рождению детей, и те же сто лет после рождения сына убавил, чтобы суммы были одинаковы. Он хотел таким образом привести в большее соответствие возрасты, способные к рождению детей, не изменяя, однако же, общего количества лет, прожитых каждым.

Что же касает­ся того обстоятель­ства, что он не сделал этого в шестом поколении, то имен­но это лучше всего показывает, что делал он это только тогда, когда того требовалось целью, о которой мы говорим: потому что он не сделал этого там, где упомянутая цель того не требовала. Он нашел, что по еврейским кодексам в этом поколении Иаред прожил до рождения Еноха сто шестьдесят два года, что, сообразно с представлением о более коротких годах, составляет шестнадцать лет и почти два месяца; этот возраст уже способен к рождению, поэтому и не было необходимости прибавлять ста коротких лет, чтобы вышло двадцать шесть наших, равно как и после рождения Еноха убавлять их, так как они не были прибавлены до рождения. Так случилось то, что в этом месте нет никакой разницы между теми и другими кодексами.

Но затем снова возникает недо­умение: почему в восьмом поколении, перед тем как родил­ся Ламех от Мафусала, в еврейских кодексах читает­ся сто восемьдесят два года, а в наших мы находим двадцатью годами меньше, между тем как обыкновен­но прибавлялось сто лет; а после рождения Ламеха эти года приданы для пополнения общей суммы, которая в тех и других кодексах одинакова. Ведь если он стосемидесятилетний возраст для возмужалости хотел принимать за семнадцатилетний, то он не должен был как ничего прибавлять, так и убавлять; потому что встретил возраст, способный к рождению детей, для пополнения которого в других случаях, когда не находил его таковым, прибавлял сто лет. Можно было бы подумать, что эти двадцать лет убавлены по ошибке, если бы, убавив их сначала, он не постарал­ся прибавить после, для сохранения согласия между общими суммами.

Уж не следует ли думать, что это сделано с хитростью, чтобы скрыть то намерение, с которым прежде прибавлялись, а потом отнимались сто лет; так как и в данном месте, где не было уже в этом необходимости, случилось то же самое, хотя не с сотнею лет, а с небольшим числом, которое сначала убавлено, а потом прибавлено? Но как отнестись к этому объяснению, верить ли, что дело было так, или не верить, да и вообще, было ли оно подобным образом или каким-либо иным; я нисколько не сомневаюсь, что в тех случаях, когда имеет­ся различие между теми и другими кодексами, и когда, притом, показания тех и других вместе не могут иметь исторической достоверности, следует более доверять тому языку, с которого был сделан толковниками перевод на другой язык. Ибо даже по некоторым трем греческим, одному латинскому и одному сирийскому кодексам, согласным между собою, оказывает­ся, что Мафусал умер за шесть лет до потопа.

Глава XIV

О равен­стве годов, которые и в прежние века протекали в такие же периоды времени, как и теперь

Теперь посмотрим, каким образом можно с очевидностью доказать, что года, насчитанные в продолжи­тель­ной жизни тех людей, были вовсе не настолько коротки, чтобы десять их составляли один наш, а были столь же продолжи­тель­ными, как и наши, образуемые круговым обращением солнца. На шестисотом году жизни Ноя, по словам Писания, про­изошел потоп. Если те года были такими короткими, что десять их составляют наш один, т. е. каждый из них состоял из тридцати шести дней, то почему тогда написано: «Чрез семь дней воды потопа пришли на землю. В шестьсотное лето в житии Ноеве, втораго месяца, в двадесят седьмый день месяца» (Быт. 7,10–11)? Ведь такой малый год, если он по древнему обычаю носил имя года, или вовсе не имел месяцев, или же, чтобы он мог иметь двенадцать месяцев, каждый месяц его должен был состоять из трех дней. На каком основании было сказано: «втораго месяца, в двадесят седьмый день месяца», если не на том, что месяцы тогда были такими же, как и теперь? Ведь иначе, каким бы образом говорило Писание, что потоп начал­ся в

 

Книга шестнадцатая

В первой части этой книги, от главы первой до двенадцатой, излагают­ся дальнейшие судьбы обо­их, земного и небесного, градов по Священ­ной истории от Ноя до Авраама. В последней части рассматривают­ся судьбы только Града небесного, от Авраама до царей израиль­ских.

Глава I

Встречают­ся ли после потопа от Ноя до Авраама какие-либо семейства, живущие по Богу

Трудно в словах Писания найти ясные следы дальнейшей судьбы святого града после потопа: продолжал ли он свое суще­с­т­вование, или оно было прервано промежуточным периодом нечестия так, что не оставалось между людьми ни одного почитателя истинного Бога. После Ноя, удосто­ившегося с женою, тремя сыновьями и столькими же невестками спастись в ковчеге от истребления потопом, мы не встречаем в канонических книгах до Авраама ни одного человека, благо­честие которого было бы выставлено на вид боже­с­т­венным словом с несомнен­ною ясностью. Только Ной в пророческом благословении одобрил двух сыновей сво­их, Сима и Иафета, созерцая и предвидя то, что должно случиться в отдален­ном будущем. Соответ­с­т­вен­но этому и своего среднего сына, т. е. младшего по отношению к первородному и старшего по отношению к самому меньшему, который согрешил против отца, он проклял не самого, а через него сына его, своего внука, следу­ю­щими словами: «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев сво­их» (Быт. 9,25). Ханаан этот был рожден Хамом, который не только не прикрыл наготы спящего отца, но даже поспешил разгласить о ней. Продолжая речь, он присоединил благословение двум сво­им сыновьям, старшему и меньшему, говоря: «Благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему. Да распространит Бог Иафета; и да вселит­ся он в шатрах Симовых» (Быт. 9,26–27). Все это: и насаждение Ноем винограда, и опьянение его от плодов этого винограда, и обнажение во время сна, и все прочее, что затем случилось и описано, исполнено пророческого смысла и весьма сокровен­но.

Глава II

Какой пророческий прообраз был дан в лице сыновей Ноя

Но в настоящее время, когда все это уже исполнилось в потомстве, скрытое прежде сделалось достаточно ясным. Кто, вникая в дело тщатель­но и разумно, не признает исполнения этого в лице Христовом? Ибо Сим, от семени которого родил­ся по плоти Христос, в переводе значит «именитый». А кто именитее Христа, имя Которого повсюду столь славно, что само пророче­с­т­во сравнивает Его с «разлитым миром» (Песн. 1,2)? В «шатрах» же Его, т.е. в Церкви, обитает широта языков. Ибо Иафет в переводе значит «широта». Хам же, имя которого в переводе значит «горячий», средний сын Ноя, отличаясь от того и другого и держась между тем и другим, не примыкая ни к начаткам израильтян, ни к избыточности языков, что другое означает, как не род еретиков, пыла­ю­щий не духом мудрости, а нетерпением, которым обыкновен­но воспламеняют­ся страсти еретиков и возмущают мир святых? Последнее, впрочем, обращает­ся в пользу пре­успева­ю­щим, согласно известному изречению апостола: «Надлежит быть и разномыслиям между вами, чтобы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11,19). Почему и говорит­ся в Писании: «Собира­ю­щий во время лета – сын разумный, спящий же во время жатвы – сын беспутный» (Притч. 10,5). Ибо многое, относящееся к католической вере, в то самое время, как подвергает­ся она нападениям со стороны беспокойной горячности еретиков, с целью возможной защиты против них и тщатель­нее исследует­ся, и яснее понимает­ся, и настойчивее проповедует­ся.

Впрочем, в среднем сыне Ноя можно не без основания видеть прообраз не только тех, которые отделились открытым образом, но и всех, которые носят имя христиан, но живут весьма дурно: исповеданием сво­им они возвещают страдания Христовы, символом которых была нагота того человека (Ноя), а дурною своею жизнью бесчестят их. О таких сказано: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7,20). Поэтому Хам был проклят в сыне своем, как в плоде, т. е. в про­изведении своем. Соответ­с­т­вен­но этому и имя сына его, Ханаана, в переводе значит «движение их»: что это, как не дело их? Сим же и Иафет, как «обрезанные и необрезанные», или, как иначе называет их апостол, «иудеи и эллины», званные и оправданные, узнав о наготе отца, означав­шей страдания Спасителя, взяв одежду, возложили ее на свои спины, вошли «задом», прикрыли наготу отца и не видели того, что из уважения прикрыли (Быт. 9,23). В страданиях Христовых мы известным образом и чтим то, что за нас совершено, и отвращаемся злодейства иудеев. Одежда означает таин­ство, а спины – воспоминание о прошлом; потому что в то время, когда Иафет уже вселил­ся в шатры Симовы, а злой брат все еще обращает­ся между ними, Церковь уже празднует совершив­шиеся страдания Христовы, а не ожидает их, как еще имеющие совершиться.

Но злой брат в лице своего сына, т. е. сво­ими действиями, служит рабом для братьев добрых, когда добрые с умением пользуют­ся злыми или для упражнения в терпении, или для пре­успеяния в мудрости. Есть, по свидетель­ству апостола, такие, которые «проповедуют Христа нечисто». Но, говорит он, «как бы ни проповедали Христа, притворно или искрен­не, я и тому радуюсь и буду радо­ваться» (Флп. 1,16–18). Он ведь и возрастил тот виноград, о котором говорит пророк: «Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев» (Ис. 5,7). Он пил и от вина его: разумеет­ся ли в этом случае та чаша, о которой Он говорил: «Можете ли пить чашу, которую Я буду пить» (Мф. 20,22); и еще: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26,39), под которою Он разумел страдания Сво­и; или, поскольку вино есть плод винограда, этим обозначает­ся то, что Он от самого винограда, т. е. от поколения израильтян принял ради нас плоть и кровь, чтобы иметь возможность пострадать. «Выпил», т. е. пострадал; «лежал обнажен­ным», потому что в этом случае обнажилась, т. е. обнаружилась та немощь Его, о которой говорит апостол: «Он и распят в немощи» (2 Кор. 13,4). Поэтому тот же апостол говорит: «Немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор. 1,25). А то, что после слов «лежал обнажен­ным» Писание прибавляет «в шатре своем» (Быт. 9,21), превосходно показывает, что Он должен был претерпеть крест и смерть от народа своей плоти и от домашних своей крови, т. е. от иудеев. Люди негодные возвещают эти страдания Христовы только внешним образом, звуками голоса: они не понимают того, что возвещают. Люди же добрые содержат это великое таин­ство во внутрен­нем человеке, и внутри, в сердце чтут немощное и немудрое Божие, которое сильнее и мудрее человеков. Образ этого (мы видим) в том, что Хам, выйдя, возвестил об этом вне; а Сим и Иафет, чтобы прикрыть, т. е. почтить это, вошли, т. е. сделали это внутри.

Эти тайны боже­с­т­венного Писания мы отслеживаем, как можем, то более, то менее сходно друг с Другом; но твердо держимся одного: что совершив­шееся и написанное должно в каче­с­т­ве известного прообраза соотноситься с Христом и Его Церковью, которая есть град Божий. О граде этом с самого начала рода человеческого не было недостатка в предсказаниях, исполнение которых сейчас мы видим на Деле. После сказания о благословении Ноем двух сыновей и о проклятии третьего, среднего между ними, До самого Авраама, т. е. более чем за тысячелетний период, не упоминает­ся ни один праведник, который бы благо­честиво чтил Бога. Не думаю, чтобы таких не было; просто было бы слишком долго упоминать их всех. Последнее соответствовало бы целям историческим, но не целям пророческим.

Писатель этих священ­ных книг, или, вернее, через него Дух Святый, рассказывает лишь то, что представляет собою не только пове­с­т­вование о прошлом, но и предсказание о будущем, и все это относит­ся в конце концов к граду Божию, потому что и все то, что говорит­ся там о людях, не явля­ю­щихся гражданами этого града, говорит­ся с той только целью, чтобы он возвысил­ся или лучше обозначил­ся благодаря сравнению его с противоположным ему градом. Не все, впрочем, рассказываемые события следует считать непремен­но имеющими какое-либо значение; но и не имеющие никакого значения присоединяют­ся ради того, что значение имеет. Земля, например, взрыхляет­ся одним сошником; но чтобы это могло про­изойти, необходимы и другие составные части плуга. Равным образом, в цитрах и других такого рода инструментах приспособлены для игры одни только струны; но чтобы они могли прозвучать, в состав инструментов входят и другие части, по которым игра­ю­щие не ударяют, но с которыми связаны те, которые звучат от удара. Так и в пророческой истории рассказывает­ся нечто и ничего само по себе не значащее, но некоторым образом связанное с тем, что имеет значение.

Глава III

О поколениях трех сыновей Ноя

Итак, рассмотрим теперь поколения сыновей Ноевых, и что окажет­ся нужным сказать о них, внесем в это сочинение, в котором излагает­ся постепен­ное развитие того и другого градов, т. е. земного и небесного. Писание начинает с меньшего сына, названного Иафетом. Всех сыновей его названо восемь, а внуков от двух его сыновей – семь: три от одного, четыре от другого; всего, таким образом, названо пятнадцать. Сыновей же Хама, т. е. среднего сына Ноя, названо четверо, внуков от одного сына – пятеро и правнуков от одного внука – двое; всего, следователь­но, одиннадцать. По исчислении их делает­ся как бы возврат к началу, и говорит­ся: «Хуш родил также Нимрода: сей начал быть силен на земле. Он был сильный зверолов пред Господом; потому и говорит­ся: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сен­наар. Из сей земли вышел Ассур и постро­ил Ниневию, Реховофир, Калах, и Ресен между Ниневиею и между Калахом; это город великий» (Быт. 10,8–12).

Этот Хуш, отец исполина Нимрода, был назван первым в числе сыновей Хама, и перечислены уже были его пять сыновей и два внука. Возможно, что исполина он родил после рождения внуков сво­их; но вероятнее, что Писание говорит о нем отдель­но по причине его особой знаменитости; так как упоминает­ся и царство его, началом которого был знаменитейший город Вавилон и упоминаемые вслед за ним города или области. Сказанное же об Ассуре, что он вышел из той земли, т. е. из земли Сен­наар, и постро­ил Ниневию с другими городами, которые при этом упоминают­ся, случилось гораздо позже, и замечено мимоходом по причине знаменитости царства Ассирийского, которое было чрезвычайно распространено Нином, сыном Бела, основателем великого города Ниневии. От его имени получил название и город, так как название Ниневии про­исходит от имени Нин. Ассур же, от которого получили название ассириицы, не был из числа сыновей Хама, среднего сына Ноева, но из числа сыновей Сима, быв­шего старшим сыном Ноя. Из этого видно, что из потомства Сима появились такие, которые впоследствии овладели царством упомянутого исполина, и на этом не остановились, а основали другие города, в числе которых была и славная Ниневия.

Затем бытописатель возвращает­ся к другому сыну Хама, называв­шемуся Мицраимом, и упоминают­ся родив­шиеся от него, но уже не отдель­ные люди а целых семь народов. От шестого из них, как бы от шестого сына, представляет­ся про­исшедшим народ, который называл­ся филистимлянами, почему всех народов оказывает­ся восемь. Затем писатель возвращает­ся к Ханаану, к тому сыну, в лице которого был проклят Хам; упоминает одиннадцать от него про­исшедших и говорит, называя известные города, о пределах, до которых они распространились. Таким образом, считая сыновей и внуков, в потомстве Хамовом насчитывает­ся тридцать один человек.

Остает­ся сказать о сыновьях Сима. Пове­с­т­вование об упомянутых поколениях, начав с самого меньшего, постепен­но дошло и до него. Но в том месте, с которого начинают упоминаться сыновья Сима, оказывает­ся некоторая темнота, требу­ю­щая разъяснения, тем более что имеет близкое отношение к предмету, исследованием которого мы занимаемся. Место читает­ся так: «Были дети и у Сима, отца всех сынов Еверовых, старшего брата Иафетова» (Быт. 10,21). Сим, таким образом, представляет­ся патриархом всех про­исшедших от племени его, о которых писатель намеревает­ся упомянуть, сыновья ли они его, или внуки, или правнуки, или еще более поздние потомки. Сим не родил самого Евера: Евер упоминает­ся пятым в ряду про­исшедших от него В числе других сыновей Сим родил Арфаксада, Арфаксад родил Каинана, Каинан родил Салу, Сала родил Евера. Последний, однако, не напрасно назван первым в ряду про­исшедшего от Сима потомства и поставлен даже впереди его сыновей. Причина, очевидно, заключает­ся в том предании, что от него получили свое название евреи, или евереи. Хотя, впрочем, есть и другое предположение, а имен­но, что они получили название свое от Авраама – авраэи; но истина, конечно, в том, что они назывались от Евера – евереями, а потом, вследствие убавления одной буквы, евреями. В дальнейшем же еврейский язык сохранил только один народ Израиль­ский, в котором град Божий в лице святых стран­ствовал, а в лице всех прочих был таин­ствен­ным образом оттенен.

Итак, сперва упоминают­ся шесть сыновей Сима, затем четверо рожден­ных от одного из них внуков; в свою очередь и другой из сыновей родил внука, от которого потом родил­ся правнук, от которого потом родил­ся Евер. Евер же родил двух сыновей, из которых одного назвал Фалек, что в переводе значит «разделя­ю­щий». Приводя причину такого названия, Писание говорит: «Потому что во дни его земля разделена» (Быт. 10,25). Что это такое, уяснит­ся после. Другой же, родив­шийся от Евера, родил двенадцать сыновей. Таким образом, всех потомков от трех сыновей Ноя, считая пятнадцать от Иафета, тридцать одного от Хама и двадцать семь от Сима, указывает­ся семьдесят три. Затем в Писании читаем: «Это сыновья Симовы по племенам их, по языкам их, в землях их, по народам их». А далее и обо всех Писание замечает: «Вот племена сынов Ноевых, по родословию их, в народах их. От них распространились народы по земле после потопа» (Быт. 10,31–32). Это служит основанием к заключению, что в то время суще­с­т­вовало семьдесят три, а вернее (что будет доказано после) – семьдесят два отдель­ных народа, а не человека. Ибо и прежде, когда были перечислены сыновья Иафета, было сказано в заключение: «От сих населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам сво­им, в народах сво­их» (Быт. 10,5).

Впрочем, как я показал выше, уже при исчислении сыновей Хама в одном месте довольно ясно упомянуты народы. «От Мицраима про­изошли Лудим...», и так далее, до семи народов. И потом, по перечислении всех, заключает­ся так: «Это сыны Хамовы, по племенам их, по языкам их, в землях их, в народах их» (Быт. 10,20). Итак, если сыновья многих не упомянуты, то потому, что, рождаясь, они присоединялись к другим народам, а сами про­извести народы не смогли. Ибо какая другая причина могла бы быть тому, что по исчислении восьми сыновей Иафета упоминают­ся только дети, рожден­ные двумя из них; и когда называют­ся четверо сыновей Хама, приводят­ся имена рожден­ных только от трех из них; и когда называют­ся шесть сыновей Сима, упоминает­ся потомство только двух? Не­ужели другие остались бездетными? Этого не может быть. Но они не про­извели народов, ради которых заслуживали бы упоминания; потому что по мере рождения присоединялись к другим народам.

Глава IV

О разности языков, и о начале Вавилона

Но хотя об упомянутых народах и говорит­ся, что они жили по языкам их, пове­с­т­вователь возвращает­ся, однако же, к тому времени, когда у всех их был один общий язык, и излагает событие, послужив­шее причиною различия языков. «На всей земле, – говорит он, – был один язык и одно наречие. Двинув­шись с Востока, они нашли в земле Сен­наар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: постро­им себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые стро­или сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали стро­ить город. Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле» (Быт. 11,1–9).

Этот город, названный «смешение», и есть тот самый Вавилон, сооружение которого представляет­ся удиви­тель­ным даже языческим историкам. Ибо Вавилон в переводе значит «смешение». Отсюда делает­ся вывод, что основателем его был известный исполин Нимрод, как замечено было о том выше, когда Писание, упоминая о нем, говорило, что начало царства его Вавилон, т. е. что он стоял во главе других городов в каче­с­т­ве метрополии и был местом пребывания правитель­ства; хотя и не был еще доведен до таких размеров, до каких задумывала довести его нечестивая гордость. Ибо проектировалась чрезвычайная, «высотою до небес» то ли одна башня, которой они хотели дать преимуще­с­т­венные перед другими размеры, то ли все башни, которые обозначают­ся един­ствен­ным числом подобно тому, как говорит­ся «солдат», а подразумевают­ся тысячи солдат; как говорит­ся «саранча», когда речь идет о множе­с­т­ве саранчи, которой были поражены египтяне, не послушав­шиеся Мо­исея (Исх. 10,4, Пс. 77,45–46). Но чего предполагала достигнуть людская и суетная надмен­ность? Какую бы громаду не поднимала она к небу против Бога, разве превысила бы она все горы? Разве вышла бы за границы этого облачного воздуха? Да и какой вред могло причинить Богу какое угодно возвышение, духовное ли оно или телесное? Безопасный и верный путь к небу пролагает смирение, возвыша­ю­щее сердце к Господу, но не против Господа, каковым был выше­упомянутый исполин.

Не поняв этого, некоторые были обмануты двусмыслен­ностью греческого выражения, и перевели не «против Господа», а «пред Господом», потому что ἐναντίον значит и «против», и «пред». Слово это употреблено, например, в псалме: «Преклоним колена пред лицем Господа, Творца нашего» (Пс. 94,6). Его же читаем и в книге Иова, где написано: «Что устремляешь против Бога дух твой» (Иов. 15,13). Так же следует понимать и сказанное о Нимроде: «Исполин ловец против Господа» (Быт. 10,9). Имя же «ловец», употреблен­ное в этом месте, означает не что иное, как обманщик, преследователь, истребитель земнородных животных. Итак, со сво­ими народами он воздвигал против Господа башню, в чем обнаружилась нечестивая гордость. Злое желание справедливо наказывает­ся даже в том случае, когда оно не исполняет­ся. А каков был сам род наказания? Язык для повелева­ю­щего – орудие господства; в нем и получила осуждение гордость, чтобы повелева­ю­щий, не желав­ший понять, что надлежит повино­ваться повелева­ю­щему Богу, стал непонятен человеку. Так был разрушен упомянутый заговор, потому что каждый отстал от того, которого не понимал, и пристал к тому, с кем мог говорить; и разделились по языкам народы, и рассеялись по разным странам земли, как то было угодно Богу, сделав­шему это тайными и недоступными нашему пониманию способами.

Глава V

О схождении Господа для смешения языка занимав­шихся постройкой башни

Ибо выражение Писания: «И сошел Господь посмотреть город и башню, которые стро­или сыны человеческие» (Быт. 11,5), т. е. не сыны Божии, а то живущее по человеку обще­с­т­во, которое мы называем земным градом, значит не то, чтобы двигал­ся с места Бог, Который всегда и повсюду весь; говорит­ся «сошел» в тех случаях, когда Он совершает нечто такое, что, будучи совершено некоторым чрезвычайным способом, отличным от обычного течения природы, показывает некоторым образом присутствие Его. Равным образом и не посредством осмотра узнает в известное время Тот, Кто никогда не может чего-либо не знать; но говорит­ся, что Он в известное время видит и узнает потому, что дает Себя видеть и узнать. Итак, не столько сам град был осмотрен, сколько Бог дал ему видеть Себя, когда показал, до какой степени он Ему неугоден. Можно, впрочем, понимать это выражение и так: Бог сошел к упомянутому граду потому, что сошли к нему ангелы, в которых Он обитает; так что последу­ю­щие слова: «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык», и т. д. вплоть до слов: «Сойдем же, и смешаем там язык их» (Быт. 11,6–7), представляет собою повторение сказанного с указанием на частности упомянутого соше­с­т­вия Господа. Ведь если Господь уже сошел, то какой смысл имеет выражение: «Сойдем же» (разумея, что это сказано ангелами), как не тот, что сошел через ангелов Тот, Кто присутствовал в сходив­ших ангелах? Он не говорит: «Придите, и, сойдя, смешайте», но: «Сойдем же, и смешаем»; этим прекрасно показывает­ся, что Он так действует через Сво­их служителей, что и они являют­ся соработниками Божиими, как говорит апостол: «Ибо мы соработники у Бога» (1 Кор. 3,9).

Глава VI

В каком смысле нужно понимать разговор, который ведет Бог с ангелом

Можно было бы и в словах, сказанных при сотворении человека: «Сотворим человека» (Быт. 1,26), видеть указание на ангелов; потому что Бог не сказал: «Сотворю». Но так как далее следует «по образу Нашему» (представлять же, что человек создан по образу ангелов или что образ ангель­ский и Божий один и тот же, невозможно), то совершен­но правильно разумеет­ся в том месте множе­с­т­вен­ность Тро­ицы. Поскольку же Тро­ица эта есть единый Бог, то после слова «сотворим» Писание говорит: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию» (Быт. 1,27), а не сказано «сотворили боги» или «по образу богов». Можно было бы и в рассматриваемом месте разуметь ту же Тро­ицу, как будто бы это Отец говорил Сыну и Духу Святому: «Сойдем же, и смешаем там язык их», если бы что-нибудь мешало нам разуметь здесь ангелов. Но скорее им прилично приходить к Богу святыми движениями, т. е. благо­честивыми помышлениями, посредством которых они вопрошают неизмен­ную Истину, как вечный закон при дворе Царя небесного. Движение же это, которым приходят неудаля­ю­щиеся, устойчиво. И говорит Бог с ангелами не так, как говорим мы между собою или как мы говорим к Богу, к ангелам или как даже ангелы с нами, или Бог через них к нам; но говорит Сво­им неизречен­ным образом, а для нас это обозначает­ся на наш манер. Ибо речь Божия возвышен­нее действия Божия: она есть неизменя­емая причина самого действия, не выража­ю­щаяся в преходящем звуке, но представля­ю­щая собою силу вечно пребыва­ю­щую, времен­но же действу­ю­щую. Этою речью говорит Бог ангелам святым, созданным далеко не так, как мы. Когда же и мы улавливаем нечто из такой речи сво­им внутрен­ним слухом, приближаемся к ангелам и мы. Но в настоящем сочинении я не ставил своею задачей войти в подробное рассмотрение родов речи Божией (ибо неизменя­емая Истина говорит умам разумной твари или непосред­с­т­вен­но неизречен­ным образом, или посредством изменя­емой твари – то духовными образами нашему духу, то телесными звуками чувству телесному).

Выражение же: «И не отстанут они от того, что задумали делать» (Быт. 11,6.), имеет, конечно, смысл не утверди­тель­ный, а как бы вопроси­тель­ный, какой употребляет­ся обыкновен­но при угрозах, подобно тому, как некто говорит:

Не выступят, вооружив­шие они всем городом в погоню?1)

Понимать, следователь­но, нужно так, как если бы было сказано: «Разве не отстанут они от того, что задумали делать?» Только если бы так было сказано, не выражалось бы угрозы. Говоря «разве не», мы прибавля­ем «разве» для менее понятливых; потому что интонацию голоса того, кто это про­износит, изобразить на письме не можем.

Итак, от упомянутых трех человек, сыновей Ноя, получили начало рассеянные по странам земли семьдесят три, или, вернее (как уяснит­ся это впоследствии), семьдесят два народа и столько же языков. Народы эти, разрастаясь, наполнили и острова. Число народов, впрочем, значи­тель­но превысило число языков. Мы знаем в Африке очень много варварских народов, говорящих на одном языке. А что люди, с размножением рода человеческого, могли посредством судоходства переселиться жить и на острова, кто в этом станет сомне­ваться?

Глава VII

Все ли роды бессловесных животных даже на отдален­нейших от земли островах про­изошли из числа тех, которые сохранены были в ковчеге от истребления потопом?

Но возникает вопрос относи­тель­но разного рода бессловесных животных, которые не составляют предмет заботливости человеческой и не рождают­ся из земли, как лягушки, а размножают­ся только посредством совокупления самца и самки, каковы волки и другие того же рода: каким образом могли они после потопа, которым было уничтожено все, не быв­шее в ковчеге, появиться даже на островах, если порода их была восстановлена имен­но теми, которые сохранились в ковчеге? Можно, конечно, думать, что они переплыли на острова, но это разве только на ближайшие. А между тем, есть острова, находящиеся на таком большом расстоянии от материков, что до них никакие животные доплыть не могли. Нет ничего невероятного и в том предположении, что люди из страсти к охоте, поймав их, перевезли с собою и, таким образом, развели их породы в тех местах, где жили сами; хотя нельзя отрицать, что они могли быть перенесены по велению или со­изволению Божию и ангелами. Но если они родились из земли соответ­с­т­вен­но своему первоначальному про­исхождению, когда Бог сказал: «Да про­изведет земля душу живую» (Быт. 1,24), то из этого станет еще очевиднее, что в ковчеге были всякие роды животных не столько для восстановления их пород, сколько для таин­ствен­ного преобразования различных народов в Церкви, так как на островах, куда животные перейти не могли, многие из них были про­изведены землею.

Глава VIII

От племени ли Адама или сыновей Ноя про­изошли некоторые странные породы людей

Спрашивают, далее, возможно ли, что от сыновей Ноя, или даже от того человека, от которого и они получили свое суще­с­т­вование, про­изошли некоторые чудовищные породы людей, о которых рассказывает языческая история? Говорят, например, будто некоторые имеют один глаз посредине лба; у некоторых ступни обращены назад; другие имеют природу обо­их полов: правую грудь имеют мужскую, левую – женскую, и поочередно сообщаясь, и оплодотворяют, и рождают; у иных нет рта, а поддерживают они жизнь только посредством дыхания через ноздри; некоторые имеют рост вышиною в локоть, и греки называют их, от названия локтя, пигмеями; иные женщины зачинают в пятилетнем возрасте и не живут дольше восьми лет. Рассказывают также, будто есть народ, который имеет ноги, состоящие из одних голеней, колен не сгибает и отличает­ся удиви­тель­ной быстротою: их называют скиоподами, потому что в летнее время, лежа навзничь на земле, они прикрывают себя тенью от ног; некоторые, не имея шеи, имеют глаза в плечах. Есть будто и другие породы людей, или якобы людей, мозаичные изображения которых, заимствованные из книг, содержащих рассказы о разного рода диковинках, находят­ся на приморской улице в Карфагене. А что сказать о кинокефалах, собачья голова которых и лай скорее выдают их за животных, чем за людей? Нет, впрочем, необходимости верить, чтобы суще­с­т­вовали действи­тель­но все роды людей, о которых говорят, будто они существуют. Но какой бы и где бы ни родил­ся человек, т. е. животное разумное и смертное, то, какой бы ни имел он непривычный для наших чувств телесный вид, цвет, движение, голос, или как бы ни отличал­ся силой, или какой-либо частью тела, или каким бы то ни было свойством природы, никто из веру­ю­щих не усомнит­ся, что он ведет начало свое от того одного первосозданного человека. Очевидно, однако же, что природа удерживает что-нибудь большем числе, а что-нибудь по самой редкости своей будет удиви­тель­ным.

Но чем объясня­ем мы чудовищные роды людей, тем может быть объяснено и про­исхождение некоторых чудовищных народов. Творец всех Бог, Который сам знает где, когда и что надлежит или надлежало сотворить, ведая, сходством или несходством каких частей Он образует красоту целого; тот же, кто окинуть взором целого не может, поражает­ся кажущимся безобразием части; потому что не знает, с чем она сообразована и к чему относит­ся. Мы знаем, что люди рождают­ся более чем с пятью пальцами на руках и ногах. Отклонение (от нормы) в этом, конечно, менее значи­тель­но, чем в вышеприведен­ных случаях. Но, вероятно, не найдет­ся такого безумца, который подумал бы, что Творец ошибся в счете людских пальцев, хотя бы он и не знал, с какою целью Он это сделал. Также точно, хотя бы оказалось и большое отклонение, знает об этом Тот, Кто творил, делам Которого никто не может сделать справедливого упрека

В Гиппоне Диарритском живет человек, имеющий серпообразные ступни, и на них только по два пальца; подобные же имеет он и руки. Если бы нашел­ся какой-нибудь подобный народ, он сделал­ся бы предметом диковинной и удиви­тель­ной истории. Но станем ли мы на этом основании отрицать, что он про­изошел от того одного, который создан был первым? Хотя и слишком редко встречают­ся, но трудно предположить, чтобы временами не встречались андрогины, которых называют еще гермафродитами, у которых особен­ности того и другого пола обнаруживают­ся с такой очевидностью, что трудно решить, по какому полу следует их имено­вать. В обычай вошло, впрочем, да­вать им имя по мужескому полу, никто и никогда не называл такого «андрогина» или «гермафродита». Много лет назад на Востоке родил­ся человек, раздвоен­ный в верхних членах и обыкновен­ный в нижних. У него было две головы, две груди, четыре руки, а живот один и ноги две, как у одного человека; и жил он так долго, что молва привлекла поглазеть на него множе­с­т­во народа. Да кто в состоянии припомнить все рождения людей, весьма непохожих на тех, от кого они родились? Следователь­но, как относи­тель­но этих рождений нельзя отрицать, что они ведут начало свое от одного первого; так необходимо и признать, что от одного и того же первого отца всех ведут свой корень и все народы, которые сво­ими телесными особен­ностями представляют­ся как бы уклонив­шимися от обычного хода природы, которого держит­ся большая часть, почти все (если только правда то, что рассказывает­ся об особен­ностях тех народов и о таком различии между ними и нами).

Ведь если бы мы и об обезьянах, мартышках и сфингах* не знали, что они не люди, а бессловесные животные, то те историки могли бы, гордясь сво­им знанием диковинок, безнаказанно представлять их нам как какие-нибудь роды людей. Но если те люди, о которых пишут такие удиви­тель­ные вещи, действи­тель­но люди, то что было бы удиви­тель­ного, если бы Бог захотел сотворить такими некоторые народы для того, чтобы, если и между нами окажут­ся родив­шимися от людей уроды, мы не подумали, будто погрешила Его мудрость, подобно искусству какого-нибудь не слишком искусного художника? Итак, нам не должно казаться несообразностью, что как в среде тех или других отдель­но взятых народов обнаруживают­ся некоторые человеческие уродства, так и в целом человеческом роде есть известные народные уродства. Поэтому, чтобы закрыть этот вопрос без торопливости и с осмотри­тель­ностью (скажем так): или того, что пишет­ся в этом роде о каких-либо народах, вовсе нет; или, если есть, то народы эти не суть люди; или, если и они – люди, то про­исходят, конечно же, от Адама.

Глава IX

Следует ли верить, будто низшую часть земли, противоположную той, на которой живем мы, занимают антиподы

Тому же, что рассказывают, будто существуют антиподы, т. е. будто на противоположной стороне земли, где солнце восходит в ту пору, когда у нас заходит, люди ходят в противоположном нашим ногам направлении, нет никакого основания верить. Утвержда­ю­щие это не ссылают­ся на какие-нибудь исторические сведения, а высказывают как предположение, основанное на том, что земля держит­ся среди свода небесного и что мир имеет в ней в одно и то же время и самое низшее, и срединное место. Из этого они заключают, что и другая сторона земли, которая находит­ся внизу, не может не служить местом человеческого обитания. Они не принимают во внимание, что, хотя бы и возможно было допустить или даже как-либо доказать, что фигура мира шарообразна и кругла, из этого еще не следует, что та часть земли свободна от воды; да если даже была бы и свободна, из этого отнюдь не следует, что там живут люди. Ибо нико­им образом не может обманы­вать то Писание, которое удостоверяет действи­тель­ность рассказываемых им событий прошлого исполнением на деле его предсказаний; а между тем, было бы крайней несообразностью утверждать, что люди могли, переплыв безмерные простран­ства океана, перейти из этой части земли в ту, и таким образом положить и там начало роду человеческому от того же одного первого человека. Поэтому будем искать, если можем найти, в среде тех человеческих народов, которые представляют­ся разделен­ными на семьдесят два племени и семьдесят два языка, этот стран­ству­ю­щий на земле град Божий, который доведен до потопа и ковчега и дальнейшее суще­с­т­вование которого в сыновьях Ноя указывает­ся благословением их, особен­но в лице самого старшего, называв­шегося Симом: потому что и Иафет был благословен селиться в шатрах того же своего брата.

Глава Х

О потомстве Сима, в поколении которого Град Божий по прямой линии доводит­ся до Авраама

Итак, нужно следить за порядком рождений от Сима. Этот порядок послужит указанием града Божия после потопа, как служит указанием его до потопа ряд рождений от того, который был назван Сифом.

Поэтому-то боже­с­т­венное Писание после того, как указало град земной в Вавилоне, т. е. в смешении, как бы повторяясь, снова возвращает­ся к Симу и ведет от него ряд рождений до Авраама, упоминая и скольких кто был лет, когда родил сына, принадлежащего к этому ряду, и сколько всего прожил. На этот раз уместно сделать обещанное мною прежде замечание, чтобы пояснить, почему об одном из сыновей Евера сказано: «Имя одному: Фалек, потому что во дни его земля разделена» (Быт. 10,25). Что иное следует разуметь под разделением земли, как не разделение посредством различия языков?

Итак, опустив других сыновей Сима, не относящихся к делу, писатель приводит рождения тех, через которых он мог дойти до Авраама; точно так, как до потопа приводились те, через которых можно было дойти до Ноя рядом рождений от того сына Адамова, который назван был Сифом. Ряд этих рождений начинает­ся так: «Вот родословие Сима: Сим был ста лет, и родил Арфаксада, чрез два года после потопа. По рождении Арфаксада Сим жил пятьсот лет, и родил сынов и дочерей» (Быт. 11,10–11). Подобным же образом писатель говорит и о других, показывая, на котором году своей жизни каждый из них родил сына, принадлежащего к тому ряду рождений, который тянет­ся до Авраама, и сколько лет жил после того, и замечая, что он родил сынов и дочерей. Последнее делает­ся с той целью, чтобы дать нам понять, откуда могли образо­ваться народы, дабы, занимаясь немногими упомянутыми людьми, мы как дети не пришли в недо­умение, каким образом племя Симово могло наполнить такие обширные области и Царства, особен­но же царство Ассирийское, откуда знаменитый Нин, быв­ший повсюду победителем, Управлял с необыкновен­ным счастьем народами Востока и упрочил за сво­ими потомками обширнейшее и сильнейшее царство, долгое время продолжав­шее свое суще­с­т­вование.

Но чтобы не задержи­ваться на этом предмете более, чем нужно, мы не будем говорить о том, сколько лет жил каждый в этом ряду поколений, а полагаем упомянуть в этом порядке лишь о том, на каком году своей жизни он родил сына, чтобы сосчитать таким образом количе­с­т­во лет от окончания потопа до Авраама, и в связи с тем. над чем нужно остановиться, коснуться коротко и бегло остального. Итак, во второй год после потопа Сим, будучи ста лет, родил Арфаксада, Арфаксад же, будучи ста тридцати пяти лет, родил Каинана; последний, когда ему было сто тридцать лет, родил Салу. Столько же лет имел и Сала, когда родил Евера. Еверу было сто тридцать четыре года, когда он родил Фалека, при жизни которого разделилась земля. Сам Фалек жил сто тридцать лет, и родил Рагава; а Рагав – сто тридцать два, и родил Серуха; Серух – сто тридцать, и родил Нахора; Нахор – семьдесят девять, и родил Фарру; Фарра же семьдесят, и родил Аврама, которого Бог переименовал потом в Авраама. Таким образом, по изданию обще­употреби­тель­ному, т. е. Семидесяти толковников, от потопа до Авраама прошло тысяча семьдесят два года. По еврейским же кодексам, говорят, оказывает­ся гораздо меньше; но счет их или не представляют вовсе, или представляют, но очень запутанный.

Но ища град Божий в среде упомянутых семидесяти двух народов, мы не находим оснований утверждать, чтобы в то время, когда у них был один язык, род человеческий уклонил­ся от почитания истинного Бога до такой степени, чтобы истинное благо­честие сохранялось только в тех поколениях, которые нисходят от семени Сима через Арфаксада и идут до Авраама. Только в гордом притязании постро­ить башню до неба, признаке нечестивого превозношения, обнаружил­ся (земной) град, т. е. обще­с­т­во нечестивых. Не суще­с­т­вовало ли его вовсе до того времени, или оно скрывалось, или было и то и другое: благо­честивое – в лице двух сыновей Ноя, которые получили благословение, и их потомков, а нечестивое – в лице проклятого и племени его, из которого вышел исполин, ловец против Господа, – разобрать трудно.

Возможно, да это и гораздо вероятнее, что и между сыновьями первых двух, еще прежде образования Вавилонии, появлялись уже хулители Бога, а между сыновьями Хама – Его почитатели; нужно полагать, что в людях того и другого рода никогда на земле недостатка не было. Хотя и говорит­ся: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет дела­ю­щего добро, нет ни одного» (Пс. 52,4; Пс. 13,3), но в обо­их псалмах, в которых находят­ся эти слова, читает­ся и следу­ю­щее: «Не­ужели не вразумляют­ся дела­ю­щие беззаконие, съеда­ю­щие народ Мой, как едят хлеб?» Следователь­но, был и в то время народ Божий. Поэтому сказанное: «Нет дела­ю­щего добро, нет ни единого», сказано о сынах человеческих, но не о сынах Божиих. Ибо перед тем оговорено: «Бог с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога»; а затем прибавлены вышеприведен­ные слова, выража­ю­щие осуждение всем сынам человеческим, т. е. принадлежащим к граду, живущему по человеку, а не по Богу.

Глава XI

О том, что первоначально в употреблении человеческом был тот язык, который получил название еврейского от Евера, в семействе которого он и сохранил­ся, когда последовало различие в языках

Поэтому, как в то время, когда у всех был один язык, недостатка в сынах погибели не было; потому что один язык был и до потопа, тем не менее, однако же, все, за исключением лишь семейства праведного Ноя, заслужен­но подверглись истреблению потопом; так и тогда, когда за нечестивое превозношение народы были наказаны различием языков, подверглись разделению и град нечестивых получил имя смешения, т. е. был назван Вавилоном, было семейство Евера, в котором сохранил­ся язык, быв­ший некогда общим.

От того-то, как я заметил выше, когда писатель стал перечислять сыновей Сима, которые, каждый отдель­но, были родоначальниками отдель­ных народов, он упомянул первым Евера, хотя Евер был праправнуком его, т. е. родил­ся в пятом от него колене. Так как в семействе последнего, по разделении других народов иными языками, сохранил­ся тот язык, о котором не без основания думают, что он прежде был общим для всего рода человеческого, то язык этот и назван был потом еврейским. Нужно же было в отличие от других дать ему соб­с­т­вен­ное имя подобно тому, как получили соб­с­т­вен­ные имена и остальные. Пока же он был один, называл­ся просто человеческим языком, или человеческим говором, так как им одним говорил весь род человеческий.

Кто-нибудь скажет: «Если земля, т. е. люди, жив­шие в то время на земле, разделились по языкам во дни сына Еверова Фалека, то скорее именем последнего должен бы назы­ваться тот язык, который до того времени был общим для всех». Но нужно принять во внимание, что сам Евер потому дал такое имя своему сыну, назвав его Фалеком, что в переводе значит «разделение», что он родил­ся у него в то время, когда земля разделилась по языкам, как видно это из слов: «Во дни его земля разделена» (Быт. 11,25.). Если бы Евера уже не было в живых, когда возникло множе­с­т­во языков, от имени его не получил бы имя свое и язык, который мог у него сохраниться. И язык этот нужно действи­тель­но считать изначально общим: размножение и изменение языков последовало в наказание; народ же Божий не должен был подлежать этому наказанию. И не напрасно язык этот есть тот самый, на котором говорил Авраам, но который смог оставить в наследство не всем сво­им сыновьям, а только тем, которые образовали племя его через Иакова, и, составляя народ Божий по преимуществу и превосходству, смогли хранить заветы Божии и отрасль Христову. Да и сам Евер передал этот язык не всему своему потомству, а лишь тому, которое шло по прямой линии к Аврааму.

Таким образом, хотя с полною ясностью и не выражено, что был некоторый благо­честивый род людей и в то время, когда нечестивые сооружали Вавилонию, – неясность эта не такого свойства, чтобы вводить в обман исследователя, а скорее служит к упражнению его вниматель­ности. Ибо коль скоро в Писании говорит­ся, что первоначально у всех был один язык, и во главе всех сыновей Сима ставит­ся Евер, хотя он являет­ся в пятом от него колене; и коль скоро язык, который патриарх и пророки не только употребляли в речах, но и увековечили в священ­ных Писаниях, называет­ся языком еврейским, то есте­с­т­венно, что на вопрос: где во время разделения языков мог остаться тот язык, который прежде был общим, который без всякого сомнения остал­ся там, где не имело места наказание, состоявшее в смешении языков, – может быть лишь один ответ, что он остал­ся в роде того, от имени которого получил свое название; и ясным признаком праведности этого рода служит то, что между тем, как другие роды были наказаны изменением языков, на него это наказание не простерлось.

Возникает еще сомнение относи­тель­но того, как могли образо­вать отдель­ные народы Евер и сын его Фалек, если у того и другого сохранил­ся один язык. Действи­тель­но, суще­с­т­вовал только один род еврейский от Евера до Авраама, и от него далее, пока не образовал­ся великий народ Израиль­ский. На каком основании считают­ся образовав­шими отдель­ные народы все потомки трех сыновей Ноя, если Евер и Фалек особых народов не образовали? Чтобы удержать число семидесяти двух народов и языков, можно со значи­тель­ной долей вероятности предположить, что известный исполин Нимрод и сам образовал свой особый народ, но упомянут отдель­но, как выделив­шийся из ряда других преимуществами власти и телесной силой. Фалек же упомянут не потому, чтобы образовал народ (род и язык его – род и язык еврейский), а потому, что замечатель­но было его время, так как в его дни разделилась земля. Не должен также затруднять нас и вопрос о том, каким образом мог исполин Нимрод дожить до того времени, когда был построен Вавилон, совершилось смешение языков и, вследствие его, разделение народов. Из того, что Евер был шестым от Ноя, а он – четвертым, не следует, что они оба не могли дожить до одного и того же времени. Так случилось, если дольше жили в тех поколениях, где было меньше рождений, и меньше в тех, где рождений больше; или рождались позже, где меньше, и раньше, где больше. Нужно представлять дело так, что в то время, когда разделилась земля, не только уже были рождены все те сыновья детей Ноевых, которые упоминают­ся как родоначальники народов, но и были они уже в таком возрасте, что имели многочислен­ные семейства, заслуживав­шие название народов.

Поэтому отнюдь не следует думать, что они были рождены имен­но в том порядке, в каком упоминают­ся. Иначе, как бы могли образо­вать уже народы двенадцать сыновей Иоктана, другого сына Еверова, Фалекова брата, если Иоктан был рожден после брата своего Фалека, как после него он упоминает­ся, когда земля разделилась в то время, когда родил­ся Фалек? Нужно представлять дело так, что хотя Фалек и назван первым, но родил­ся гораздо позже своего брата Иоктана, и двенадцать сыновей этого Иоктана имели в то время уже такие большие семейства, что последние могли быть разделены на свои особые языки. Позднейший по времени мог быть упомянут первым так же точно, как из трех сыновей Ноевых первыми упомянуты потомки Иафета, который был самым младшим; затем – сыновья Хама, который был средним; наконец, сыновья Сима, который был первым и самым старшим. Имена же этих народов отчасти сохранились, так что и в настоящее время видно откуда они про­изошли, как ассирийцы от Ассура, а евреи от Евера; отчасти же изменились от давности до такой степени, что ученейшие исследователи древности в состоянии разгадать по ним про­исхождение не всех, а лишь некоторых народов. Так, например, по звучанию слов трудно догадаться, что египтяне, как утверждают, про­изошли от сына Хамова, который называл­ся Мицраим; равно и то, что эфиопы принадлежат будто бы к племени того сына Хамова, который носил имя Хуш. Так же точно, если рассмотреть и все вообще имена, более окажет­ся изменен­ных, чем удержав­шихся.

Глава XII

Об эпохе Авраама, с которого начинает­ся новый порядок святой преем­с­т­вен­ности

Проследим теперь судьбы града Божия с той эпохи, которая начинает­ся с праотца Авраама, с которой он становит­ся более известным и когда дают­ся яснейшие обетования, которые мы видим в настоящее время исполнив­шимися во Христе. Из указаний священ­ного Писания мы узнаем, что Авраам родил­ся в стране Халдейской (Быт. 11,28), в области, принадлежав­шей к царству Ассирийскому. У халдеев в то время, как и у остальных народов, уже приобрели весьма большую силу нечестивые суеверия. Был только один дом Фарры, от которого родил­ся Авраам, в котором сохранилось почитание единого истинного Бога и в котором одном, по всей вероятности, сохранил­ся и язык еврейский; хотя и этот дом, как впоследствии, только более открыто, народ Божий в Египте, служил в Месопотамии, как это видно из слов Иисуса Навина, богам иным (Нав. 24,2); причем остальные потомки Евера мало-помалу усво­или иные языки и примкнули к другим народам. Таким образом, как при гибель­ном разливе вод сохранил­ся для восстановления рода человеческого только дом Ноя, так и при гибель­ном разливе множества суеверий по всему миру сохранил­ся один дом Фарры, в котором сберегся саженец града Божия. И потом, как там, по исчислении рождений вместе с годами до Ноя и по изложении причины потопа, прежде чем Бог начинает говорить Ною о построении ковчега, говорит­ся: «Вот житие Ноя» (Быт. 6,9); так и здесь, по исчислении рождений от того сына Ноева, который называл­ся Симом, до Авраама, подобным же образом вводит­ся особый пункт, в котором говорит­ся: «Вот родословие Фарры. Фарра родил Аврама, Нахора и Арана. Аран родил Лота. И умер Аран при Фарре, отце своем, в земле рождения своего, в Уре Халдейском. Аврам и Нахор взяли себе жен; имя жены Аврамовой: Сара; имя жены Нахоровой: Милка, дочь Арана» (Быт. 11,27–29). Этот Аран, отец Милки, был отцом и Иски, которая считает­ся Сарою, женою Аврама.

Глава XIII

Какая могла быть причина тому, что при переселении Фары, когда, оставив халдеев, он перешел в Месопотамию, не упоминает­ся вовсе о сыне его Нахоре

Далее рассказывает­ся, как Фарра со сво­им семейством оставил страну халдеев, пришел в Месопотамию и поселил­ся в Харране. Но при этом умалчивает­ся об одном сыне его, который называл­ся Нахором, так, как будто он не взял его с собою. Рассказ таков: «И взял Фарра Аврама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, и Сару, невестку свою, жену Аврама, сына своего, и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую: но, дошедши до Харрана, они остановились там» (Быт. 11,31). Здесь вовсе не упоминают­ся ни Нахор, ни жена его Милка. Но после, когда Авраам посылал раба своего взять жену своему сыну Исааку, читаем следу­ю­щее. «И взял раб из верблюдов господина своего десять верблюдов, и пошел. В руках у него были также всякие сокровища господина его. Он встал и пошел в Месопотамию, в город Нахора». (Быт. 24,10). Из этого и из других свидетель­ств священ­ной истории видно, что и Нахор, брат Аврама, вышел из земли Халдейской и поселил­ся в Месопотамии, где жил с отцом сво­им Авраам. Почему же Писание не упоминает о нем в то время, когда Фарра вышел из земли Халдейской и поселил­ся в Месопотамии, между тем как не только об Авраме, сыне его, но и о Саре, и о внуке его Лоте упоминает, что он привел их с собою?

По нашему мнению, объяснить это можно с помощью следу­ю­щего предположения: он, возможно, уклонил­ся от отцовского и братнего благо­честия и увлекся суеверием халдейским, а потом, раскаявшись или подвергшись преследованию, так как считал­ся неблагонадежным, переселил­ся оттуда и сам. Ибо в книге, приписываемой Юдифи, на вопрос врага Израильтян Олоферна, что это за народ и вести ли против него войну, ему отвечает Ахиор, вождь Аммонитов, так: «Послушай, господин мой, слова раба твоего, и я возвещу тебе истину о людях сих. Люди эти вышли из халдеев и поселились сперва в Месопотамии, ибо не захотели поклоняться богам отцов сво­их, жив­ших в земле Халдейской; и отвратились от путей отцов сво­их, и поклонились Богу небесному; и (отцы) изгнали их от лица богов сво­их, и бежали они в Месопотамию, и жили там многие дни», и т.д. Из этого видно, что дом Фарры подвергал­ся преследованию со стороны халдеев за истинное благо­честие, по которому он чтил единого и истинного Бога.

Глава XIV

О летах Фары, который окончил жизнь свою в Харране

Обетования Божий, какие изрекались Аврааму, начинают указы­ваться с того времени, когда умер Фарра в Месопотамии, причем замечает­ся, что он жил двести пять лет. Вот по этому поводу слова Писания: «И было дней жизни Фарры двести пять лет, и умер Фарра в Харране» (Быт. 11,32). Понимать это нужно не в том смысле, будто он все эти дни прожил имен­но там, а в том, что он окончил там дни своей жизни, которых всего было двести пять лет. Иначе количе­с­т­во лет, прожитых Фаррою, осталось бы неизвестным: потому что не говорит­ся, на каком году своей жизни он пришел в Харран. Между тем, было бы несообразностью полагать, чтобы в этом порядке поколений, в котором столь тщатель­но показывает­ся, сколько каждый прожил лет, не было упомянуто число лет, прожитых одним только Фаррой. Если года некоторых, упоминаемых Писанием, умалчивают­ся, то это только таких, которые не входят в этот порядок. Этот же порядок, ведущийся от Адама до Ноя, а от последнего – к Аврааму, не содержит никого без указания прожитых им лет.

Глава XV

О времени обетования Аврааму, вследствие которого он по заповеди Божией вышел из Харрана

А что уже после того, как упомянуто о смерти Фарры, написано: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт. 12,1), то это еще не означает, что события следовали имен­но в том порядке, в каком они представлены в книге. Будь это так, возник бы неразрешимый вопрос, ибо после слов Божиих, сказанных Аврааму, в Писании читаем: «И пошел Аврам, как сказал ему Господь; и с ним пошел Лот. Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел из Харрана» (Быт. 12,4). Как это могло быть, если Авраам вышел из Харрана после смерти своего отца? Выше было сказано, что Фарре было семьдесят лет, когда он родил Авраама; таким образом, к моменту выхода Авраама из Харрана ему должно было бы исполниться сто сорок пять лет.

Значит, он покинул Харран не после смерти отца, а на сто сорок пятом году его жизни; Писание же, по обыкновению своему вернув­шись назад, рассказало об этом событии уже после сообщения о смерти Фарры. Это подобно тому, как и выше, говоря о сыновьях Ноя, было сказано, что они жили по племенам сво­им и языкам сво­им (Быт. 10,31), а потом, как будто это следовало в хронологическом порядке, говорит­ся: «На всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11,1) Каким же образом они жили по языкам во­им, когда язык был один? Очевидно, что рассказ возвращает­ся к событиям, про­изошедшим ранее. Так и здесь, хотя и было сказано: «И было дней жизни Фарры двести пять лет, и умер Фарра в Харране» (Быт. 11,32.); но Писание затем, возвращаясь к тому, что было отпущено прежде, говорит: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей», и т. д. А после этих слов Божиих прибавляет­ся: «И пошел Аврам, как сказал ему Господь; и с ним пошел Лот. Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел из Харрана». Это совершилось, следователь­но, тогда, когда отцу его шел сто сорок пятый год, потому что тогда ему самому шел семьдесят пятый. Решает­ся этот вопрос и иначе: семьдесят пятый год жизни Авраама, на котором он вышел из Харрана, считает­ся не с момента рождения, а с того времени, когда он был спасен от огня халдейского, ибо имен­но это время следовало бы преимуще­с­т­веннее считать за время его рождения2).

Но блажен­ный Стефан, рассказывая об этом в Деяниях апостоль­ских, говорит: «Бог славы явил­ся отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран, и сказал ему: выйди из земли твоей и из родства твоего, и из дома отца твоего, и пойди в землю, которую покажу тебе» (Деян. 7,2–3) По этим словам Стефана, Бог говорил Аврааму не после смерти отца его, который, несомнен­но, умер в Харране, где с ним жил и сын его, а прежде, чем он поселил­ся в этом городе, хотя уже после того, как был в Месопотамии. Он уже вышел из Халдеи: следователь­но, дальнейшие слова Стефана: «Тогда он вышел из земли Халдейской и поселил­ся в Харране» не служат указанием на то, что совершилось после того, как говорил ему Бог (ибо он не после этих слов Божиих вышел из земли Халдейской, так как, по словам Стефана, Бог говорил ему, когда он был в Месопотамии), но относят­ся ко всему тому времени, которое он обозначает словом «тогда», т. е. ко времени после того, как он вышел из Халдеи и поселил­ся в Харране. Так же точно и последу­ю­щими словами: «А оттуда, по смерти отца его, переселил его Бог в сию землю, в которой вы ныне живете», Стефан не утверждает, что он вышел из Харрана после того, как умер его отец, а говорит, что Бог переселил его оттуда после того, как умер отец его.

Нужно понимать все это так: Бог говорил Аврааму, когда он был в Месопотамии и еще не поселил­ся в Харране; но Авраам, сохранив в себе заповедь Божию, пришел с отцом в Харран и вышел из него на семьдесят пятом году своей жизни и на сто сорок пятом году жизни отца. Поселение же его в земле Ханаанской, а не выход из Харрана, Стефан представляет совершив­шимся после смерти его отца, потому что отец его уже умер, когда он купил землю и сделал­ся там соб­с­т­вен­ником. А что тотчас по переходе в Месопотамию, т. е. вслед за выходом из земли Халдейской, Бог говорит. «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе», то это говорит­ся не в том смысле, чтобы он вышел оттуда телом, что он сделал бы непремен­но, а в том, чтобы оторвал­ся душой. Он не вышел бы оттуда душой, если бы питал надежду и желание возвратиться. Эту надежду и это желание Божиим повелением и Божией помощью, а его повиновением, и надлежало отсечь. Нет ничего невероятного и в предположении, что уже после того, когда Нахор последовал за отцом сво­им, Авраам исполнил заповедь Божию, вышел из Харрана с Саррой, женою своей и с Лотом, сыном своего брата.

Глава XVI

О порядке и свойстве обетований Божиих, высказанных Аврааму

Теперь рассмотрим обетования Божий, высказанные Аврааму. С них начинают­ся более ясные изречения Бога нашего, т. е. Бога истинного, относи­тель­но народа благо­честивых, о котором предвозвестили пророчества. Первое из них читает­ся так: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе. И Я про­изведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое; и будешь ты в благословение. Я благословлю благословля­ю­щих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословят­ся в тебе все племена земные» (Быт. 12,1–3). Заслуживают внимания два предмета, обещанные Аврааму: первый – это то, что семя его получит во владение землю Ханаанскую, на что указывает­ся словами: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе. И Я про­изведу от тебя великий народ»; другой – гораздо превосходнее, и касает­ся не телесного, а духовного семени, по которому Авраам есть отец не одного только народа Израиль­ского, а всех народов, идущих по следам его веры. Обещание последнего начинает­ся со слов: «И благословят­ся в тебе все племена земные».

По мнению Евсевия, обетование это было дано на семьдесят пятом году жизни Авраама, ибо как бы вслед за этим изречением Авраам вышел из Харрана: потому что нельзя допустить противоречия Писанию, в котором говорит­ся: «Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел из Харрана» (Быт. 12,4). Но если обетование было изречено в этом году, то Авраам, во всяком случае, жил уже с отцом сво­им в Харране.

Не мог бы он из него выйти, если бы не жил в нем. Не заключает­ся ли противоречия этому в словах Стефана: «Бог славы явил­ся отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран?» Нужно представлять дело так, что все совершилось в течение одного и того же года, т. е. и обетование Божие Аврааму до поселения его в Харране, и поселение Авраама в Харране, и выход его оттуда. Это не только потому, что Евсевий в хронике начинает счет с года этого обетования и показывает, что исход из Египта, когда был дан закон, совершил­ся спустя четыреста тридцать лет; но и потому, что об этом упоминает и апостол Павел (Гал. 3,17).

Глава XVII

О трех знаменитейших царствах языческих, из ко­их одно, т. е. Ассирийское, превосходило другие сво­им могуще­с­т­вом уже в то время,
когда Авраам родил­ся

В то время суще­с­т­вовали знаменитые языческие царства, которые граду земнородных, т. е. обществу людей, живущих по человеку, придавали под владыче­с­т­вом падших ангелов особый блеск. Царств этих было три: Сикионское, Египетское, Ассирийское. Ассирийское было гораздо могуще­с­т­веннее и превосходнее двух первых. Известный царь Нин, сын Бела, покорил своей властью народы всей Азии, за исключением Индии. Азией в данном случае я называю не известную часть большей Азии, представля­ю­щую собою одну провинцию Азии, а ту, которая называет­ся Азиею вообще, которую иные считают одной из двух, а большин­ство – третьей частью всего земного шара, считая в том числе Азию, Европу и Африку. Но делят неравномерно. Та часть, которая называет­ся Азией, тянет­ся с юга по востоку до севера; Европа же – с севера до запада; а Африка – с запада до юга. Из этого видно, что одну половину земного шара занимают две части, Европа и Африка, а другую половину – одна Азия. Первые две потому образовали отдель­ные части, что между ними входит из океана все количе­с­т­во вод, промыв­шее материки, отчего и образовалось у нас великое море.

Поэтому если земной шар разделить на две части, восточную и западную, то Азия будет в одной, а Европа и Африка – в другой. Из трех этих царств, знаменитых в то время, царство Сикионское не было под властью ассирийцев, потому что находилось в Европе; царство же Египетское не могло не подчиняться тем, которые господствовали над всею Азией, за исключением, как говорят, одной Индии. Итак, господство нечестивого града имело наибольшую силу в Ассирии. Столицей ее был Вавилон, имя которого, т. е. смешение, было самым подходящим для общества земнородных. Там царствовал в данное время Нин, по смерти отца своего Бела, который первым царствовал там шестьдесят пять лет. Сын же его Нин, наследовав­ший царскую власть по смерти отца, царствовал пятьдесят два года, и когда родил­ся Авраам, прошло уже сорок три года его царствования. Это было приблизи­тель­но за тысячу двести лет до основания Рима, в своем роде другой Вавилонии на Западе.

Глава XVIII

О вторичном обращении Божием к Аврааму с речью, в которой обещает­ся ему и семени его земля Ханаанская

Итак, выйдя из Харрана на семьдесят пятом году своей жизни и на сто сорок пятом году жизни отца, Авраам с сыном брата своего Лотом и с женою своею Саррой направил­ся в землю Ханаанскую и дошел до Сихема. Там снова он получил боже­с­т­венное откровение, о котором так говорит­ся в Писании: «И явил­ся Господь Авраму, и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию» (Быт. 12,7). На этот раз обетование не касалось того семени, по которому он сделал­ся отцом всех народов, а лишь того, по которому он являл­ся отцом одного народа Израиль­ского; потому что земля та перешла во владение этого семени.

Глава XIX

Об охранении Богом в Египте цело­мудрия Сары, которую Авраам назвал не женою своею, а сестрою

После этого, постро­ив на том месте алтарь и призвав Бога, Авраам вышел оттуда и жил в пустыне; но голод принудил его идти из нее в Египет. Там он назвал жену своею сестрою, нисколько, однако же, не солгав. Она действи­тель­но была и сестрою, потому что была родная по крови; подобно тому, как и Лот, по причине такого же родства, называл­ся братом его (Быт. 13,8.), хотя был сыном его брата. Он не отрицал, а только умолчал, что она жена, вверяя охранение цело­мудрия супруги Богу и остерегаясь, как человек, козней человеческих; не остерегайся он, насколько мог остерегаться, он скорее искушал бы Бога, чем надеял­ся на Него. Об этом предмете мы достаточно сказали, опровергая клевету Фавста манихея3). Чего Авраам ожидал от Господа, то впоследствии и случилось. Взявший ее себе в жены, но подвергшийся тяжким мучениям, фараон, царь египетский, возвратил ее мужу. Да не подумаем при этом, чтобы она осквернилась сожитель­ством с другим: гораздо вероятнее, что тяжкие казни не дозволили фараону сделать этого.

Глава XX

О разлучении Лота с Авраамом, которое было решено между ними с сохранением взаимного расположения

По возвращении Авраама из Египта на прежнее место, сын брата его Лот, сохранив род­с­т­вен­ное расположение, отошел от него в землю Содомскую. Они сделались богаты и стали держать много пастухов для стад; так как последние ссорились между собою, то это было для них средством избежать взаимных столкновений между семействами их. Могли из-за этого возникнуть какие-нибудь распри и между ними самими, ибо и это свой­с­т­вен­но человеку. Принимая предосторожности против зла, Авраам так сказал Лоту: «Да не будет распри между мною и тобою, и между пастухами мо­ими и пастухами тво­ими; ибо мы род­с­т­вен­ники. Не вся ли земля пред тобою? отделись же от меня. Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево» (Быт. 13,8–9). Отсюда-то, может быть, и установил­ся между людьми мирный обычай, по которому при разделе на части какого-либо надела земли старший делит, а младший выбирает4).

Глава XXI

О третьем обетовании Аврааму, по которому Бог обещал ему и семени его землю Ханаанскую во веки

Итак, когда Авраам и Лот отделились друг от друга, не вследствие постыдного раздора, а ради удовлетворения нужд по содержанию семейств, и жили отдель­но, – Авраам в земле Ханаанской, а Лот в Содоме, – Господь в третьем Своем изречении сказал Аврааму: «Возведи очи твои, и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу. Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки, И сделаю потомство твое, как песок земный; если кто может сосчитать песок земный, то и потомство твое сочтено будет. Встань, пройди по земле сей в долготу и в широту ее: ибо Я тебе дам ее» (Быт. 13,14–17). Заключает­ся ли в этом обетовании и то, по которому Авраам сделал­ся отцом всех народов – не совсем ясно. Можно подумать, что к этому обетованию относит­ся выражение: «И сделаю потомство твое, как песок земный»; потому что выражение это представляет собою то, что греки называют гиперболой, и во всяком случае есть выражение образное, а не прямое. Как пользует­ся обыкновен­но этим способом выражения, равно как и другими тропами, Писание, известно всякому, кто изучил его. Такой троп, т. е. способ выражения, бывает тогда, когда то, что в нем говорит­ся, значи­тель­но превосходит то, что речью обозначает­ся. Кто, например, не видит, что число песка несравнен­но больше, чем возможное число всех людей, от самого Адама и до конца века? Насколько же оно более семени Авраамова, и не только того, которое принадлежит к народу Израиль­скому, но и того, которое вследствие подражания его вере, выделяет­ся и будет выделяться из всех народов по всему свету?

Такое живущее верой потомство, конечно, невелико по сравнению с множе­с­т­вом нечестивых; но и эти малые составляют бесчислен­ное множе­с­т­во, которое гиперболически сравнивает­ся с песком земным. Разумеет­ся, что обещанное Аврааму множе­с­т­во неисчислимо не для Бога, а для людей: Бог исчислил и песок земной. Поэтому-то, так как сообразнее сравни­вать с множе­с­т­вом песка не один народ Израиль­ский, а все потомство Авраамово, когда обетование к тому же говорит о множе­с­т­ве сынов не по плоти, а по духу, в этом месте можно разуметь обетование о том и другом. Но мы сказали, что оно здесь еще выражено неясно, потому что про­изошедший по плоти от Авраама через внука его, Иакова, многочислен­ный народ настолько размножил­ся, что наполнил собою почти все страны мира. Гиперболически и он один может сравни­ваться с песком земным; ибо и он один неисчислим для человека. Относи­тель­но же упомянутой в обетовании лишь одной земли, которая названа Ханааном, ни у кого, конечно, не должно возникать сомнений. Только выражение «Тебе дам Я и потомству твоему навеки» может выз­вать у некоторых недо­умение, если это «навеки» они будут разуметь в смысле вечности. Если же это слово они, подобно нам, поймут в том точном смысле, что начало будущего века определяет­ся концом века настоящего, то никакого затруднения не возникнет, ибо израильтяне, хотя и изгнаны из Иерусалима, все же живут в других городах земли Ханаанской, и будут там жить до конца; да если бы и христиане населяли всю ту землю, то ведь и они – потомство Авраамово.

Глава XXII

О победе, одержанной Авраамом над врагами Содомлян, когда он и Лота освободил из плена, и получил благословение от священ­ника Мелхиседека

Получив это слово обетования, Авраам переселил­ся и стал жить в другом месте той же страны, у дуба Мамрийского, который был в Хевроне (Быт. 13,18). Потом, когда пять царей вели войну против четырех и когда в этой войне неприятели победили было содомлян и увели в плен Лота, Авраам, взяв с собою триста восемнадцать сво­их домочадцев, освободил его из плена, даровал победу Содомским царям и не захотел ничего из добычи, предложен­ной ему царем, для которого он одержал победу. Но зато он получил тогда открыто благословение от Мелхиседека, который был «священ­ник Бога вышнего» (Быт. 14,1–20). Об этом много написано в послании «К Евреям», которое считает­ся творением апостола Павла, хотя некоторыми и не признает­ся за таковое. В этом случае впервые объявилось о жертве, которую в настоящее время христиане приносят Богу по всему миру, и исполнилось то, что гораздо позже этого события было сказано через пророка Христу, имев­шему прийти во плоти: «Ты священ­ник вовек по чину Мелхиседека» (Пс. 109,4). Не по чину, то есть, Аарона, ибо чин Аарона должен был уничтожиться, коль скоро явились сами предметы, которые преднамечались теми тенями.

Глава XXIII

О слове Божием ко Аврааму, которым обещано ему, что потомство его размножит­ся также, как многочислен­ные звезды; равно и о том, что он был уже оправдан верою, когда еще не принимал обрезания

В то же время в видении было слово Господа к Аврааму. Господь обещал ему покровитель­ство и весьма великую награду; но он, озабочен­ный тем, что у него не было потомства, сказал, что наследником его имеет быть некий Елиезер, его домочадец. Тогда немедлен­но обещан был ему наследником не этот домочадец, а такой, который должен был про­изойти от самого Авраама, и при этом предсказано было потомство, многочислен­ное уже не как песок земной, а как звезды небесные (Быт. 15,4–5). Мне кажет­ся, что последним сравнением скорее обещает­ся потомство высокое небесным счастьем. Ибо, что касает­ся множества, то что может быть общего у звезд небесных с песком земным, кроме разве того, что кто-нибудь назовет сравнение подходящим настолько, насколько и звезды небесные не могут быть сосчитаны Нужно думать, однако, что их всех и не увидеть. Чем кто более зорко всматривает­ся, тем больше их он и видит. Отсюда есте­с­т­венно заключить, что некоторые из них невидимы и для самых зорких, тем более, что известно: есть созвездия, которые восходят и заходят в другой, отдален­ной от нас части мира. Да и, наконец, хотя некоторые и хвастают­ся, будто они определили и описали все общее число звезд, как Арат, Евод и другие, им подобные, их уверения не имеют никакого значения перед авторитетом этой книги Здесь же высказывает­ся и то знаменитое суждение, которое упоминает апостол, чтобы показать действие благодати Божией: «Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт. 15,6; Рим. 4,3; Гал. 3,6), – высказывает­ся для того, чтобы обрезанные не превозносились и не устраняли необрезанные народы от веры во Христа. Ибо когда случилось так, что вера Авраама вменилась ему в праведность, Авраам еще не был обрезан.

Глава XXIV

О значении жертвы, которую повелено было принести Аврааму, когда он настойчиво желал удостовериться в том, чему веровал

В том же видении, говоря с Авраамом, Бог сказал ему: «Я Господь, который вывел тебя из Ура Халдейского, чтобы дать тебе землю сию во владение» (Быт. 15,7). Когда Авраам спросил, как узнать ему, что он будет ее наследником, «Господь сказал ему: возьми Мне трилетнюю телицу, трилетнюю козу, трилетнего овна, горлицу и молодого голубя. Он взял всех их, рассек их пополам и положил одну часть против друга, только птиц не рассек. И налетели на трупы хищные птицы; но Аврам отгонял их. При захождении солнца крепкий сон напал на Аврама; и вот, напал на него ужас и мрак великий. И сказал Господь Авраму: знай, что потомки тво­и будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но Я про­изведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуще­с­т­вом. А ты отойдешь к отцам тво­им в мире, и будешь погребен в старости доброй. В четвертом роде возвратят­ся они сюда, ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась. Когда зашло солнце и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассечен­ными животными. В этот день заключил Господь завет с Аврамом, сказав: потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата: Кенеев, Кенезеев, Кедмонеев, Хеттеев, Ферезеев, Рефаимов, Аморреев, Хананеев, Гергесеев и Иевусеев» (Быт. 15,9–21).

Все это совершилось и было сказано чудесным образом в видении. Разбирать подробно каждую частность сказанного не входит в задачу настоящего сочинения. Но то, что входит в эту задачу, мы должны знать. А имен­но: если после того, как было сказано, что Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность, он говорит: «Владыка Господи! по чему мне узнать, что я буду владеть ею?» (Быт. 15,8) (ибо ему была обещана эта земля в наследство), то это не значит, что в нем оскудела вера. Ибо он не спросил: «Откуда я узнаю?», как бы не веря; а говорит: «По чему мне узнать», чтобы предмету его веры представлено было какое-нибудь подобие, по которому он мог бы понять способ осуществления того, во что уверовал. Так, например, у Девы Марии не было неверия, когда она спрашивала: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» Она была уверена, что это будет; но спрашивала, каким образом оно будет. И когда спросила, получила ответ: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя» (Лк. 1,34–35).

А в настоящем случае дано было подобие в животных: в телице, в козе, в овне и в двух птицах, в горлице и голубе, чтобы по ним Авраам узнал то будущее относи­тель­но которого, что оно будет, он не сомневал­ся. Итак, обозначен ли был телицею народ, поставлен­ный под иго закона, а козою – тот же народ имев­ший согрешить; и овном – тот же народ, должен­ству­ю­щий потом царство­вать (животные требовались трехлетние на том основании, что этим выделяют­ся три знаменатель­ные периода: от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама и от последнего до Давида, который, по отвержении Саула, первым по воле Господа поставлен был в народе Израиль­ском на царство; и в этом третьем периоде, от Авраама до Давида, народ этот вступил как бы в третий возраст, возраст юности); или же всем этим обозначалось что-нибудь другое, более подходящее: я, во всяком случае, нисколько не сомневаюсь, что добавлением горлицы и голубя прообразованы были живущие по духу. Потому и сказано, что он «только птиц не рассек», что взаимное разделение имеет место только между плотскими, но отнюдь не между духовными. Последние или вовсе удаляют­ся от хлопотливых житейских сношений с людьми, как горлица; или живут между людьми же, как голубь. Та и другая птица, однако же, одинаково чисты и безвредны: этим и обозначает­ся, что и в самом народе Израиль­ском, которому должна была быть отдана эта земля, нераздель­но с ним будут пребы­вать и будущие сыны обетования и наследники Царства в вечном блажен­стве. Птицы же, слета­ю­щиеся на рассечен­ные тела, знаменуют не нечто доброе, а воздушных духов, ищущих своего рода пищи для себя в разделениях, про­исходящих между плотскими. А что сидел вблизи их Авраам, это значит, что даже при разделениях между плотскими верные пребудут справедливыми до конца. А что перед заходом солнца ужас напал на Авраама и страх, означает будущее смятение и великую скорбь неверных перед концом сего века, о котором Господь сказал в Евангелии: «Тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф. 24,21).

Сказанное же Аврааму: «Потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет», представляет собой яснейшее пророче­с­т­во о народе Израиль­ском, который в недалеком будущем будет порабощен в Египте. Не то предсказывает­ся здесь, что народ этот проведет в рабстве под гнетом египтян все четыреста лет, а то, что это про­изойдет в течение данного четырехсотлетнего периода. Как о Фарре, отце Авраама, сказано: «И было дней жизни Фарры двести пять лет» (Быт. 11,32) не потому, что он провел все эти годы в Харране, а потому, что там они ему исполнились; так и здесь прибавлено: «И поработят их, и будут угнетать их четыреста лет» потому, что число это исполнилось во время самого угнетения, а не потому, что все это время было проведено в нем. Упоминают­ся здесь четыреста лет, конечно, для округления, ибо в действи­тель­ности их было несколько больше, – считать ли с того времени, когда Аврааму давалось это обетование, или с того, когда родил­ся Исаак, как семя Авраамово, к которому относит­ся предсказание. Ибо, как мы уже сказали выше, от первого обетования Аврааму, быв­шего ему на семьдесят пятом году жизни, до исхода израильтян из Египта, считает­ся четыреста тридцать лет; о чем так говорит апостол: «Я говорю то, что завета о Христе, прежде Богом утвержден­ного, закон, явив­шийся спустя четыреста тридцать лет, не отменяет так, чтобы обетование потеряло силу» (Гал. 3,17). И эти четыреста тридцать лет могли быть названы четырьмястами, так как их было немногим более; кроме того, некоторое количе­с­т­во их уже прошло к тому времени, в которое все это было показано и сказано Аврааму в видении; а еще более тогда, когда от столетнего отца родил­ся Исаак, т. е. спустя двадцать пять лет после первого обетования. Тогда из упомянутых четырехсот тридцати лет оставалось только четыреста пять, которые Господь и назвал четырьмястами.

Что и последу­ю­щие слова пророчества Божия относят­ся к народу Израиль­скому, в том никто не усомнит­ся. Но то, что прибавляет­ся: «Когда зашло солнце, и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассечен­ными животными», – то уже означает, что в конце века для плотских будет суд огнен­ный. Подобно тому, как угнетение града Божия, какого прежде никогда не бывало и какое ожидает­ся во время антихриста, обозначает­ся страхом Авраама при заходе солнца, т. е. при приближении конца века, – огонь после захода солнца, т. е. в сам момент конца мира, означает день суда, разделя­ю­щий плотских для спасения через огонь и для осуждения в огонь. Завещанный же затем Аврааму завет приводит в известность соб­с­т­вен­но землю Ханаанскую и пересчитывает в ней одиннадцать народов, от реки Египетской до великой реки Евфрата. Это не от великой Египетской реки, Нила, а от малой, которая разделяет Египет и Палестину в том месте, где находит­ся город Ринокорура.

Глава XXV

О служанке Сарры, Агари, которую сама Сарра пожелала сделать наложницею Авраама

Затем следуют уже времена сыновей Авраама: одного от Агари, рабыни, другого от Сарры, о которых мы сказали уже в предыдущей книге.5) Притом, что касает­ся самого факта, упомянутую наложницу нико­им образом нельзя вменять Аврааму в преступление. Он употребил ее, чтобы про­извести потомство, а не для удовлетворения похоти. При этом он не нарушал верности супруге, а повиновал­ся ей: она думала, что найдет утешение в своем неплодии, когда плодовичрево рабыни обратит в свое соб­с­т­вен­ное если не есте­с­т­венным порядком, что было невозможно, то по крайней мере, актом своей воли; и тем правом жены, о котором говорит апостол: «Равно и муж не властен над сво­им телом, но жена» (1 Кор. 7,4), воспользует­ся для рождения из другой, если не могла воспользо­ваться для рождения из самой себя. Ни похоти сладострастия, ни гнусного распутства здесь нет. Жена дает мужу рабыню для про­изведения потомства, муж ради потомства принимает ее. И тот и другая думают не о преступной похоти, а о есте­с­т­венном плоде. Когда потом беремен­ная рабыня начинает гордиться перед госпожою неплодною, и Сарра из женской подозри­тель­ности винит в этом главным образом мужа, Авраам и в этом случае доказывает, что он был не раб-любо­вник, а свободный родитель, и перед Агарью сохранил цело­мудрен­ную верность супруге Сарре: удовлетворил не свою похоть, а ее желание; принял рабыню, но не искал ее; вошел к ней, но не привязал­ся к ней; обсеменил, но не по­любил. Он сказал: «Вот, служанка твоя в тво­их руках; делай с нею, что тебе угодно» (Быт. 16,6). О, муж, употребля­ю­щий женщин как надлежит мужу: супругу умерен­но, рабыню из послушания, и каждую воздержанно!

Глава XXVI

Об удостоверении Божии, данном Аврааму, при чем Бог обещал ему, уже старцу, сына от неплодной Сарры, объявил его отцом народов и верность обетования запечатлел таин­ством обрезания

После этого родил­ся от Агари Измаил, в лице которого Авраам мог видеть исполнение того, что обещано было ему, когда он хотел усыновить раба, словами Божиими: «Не будет он тво­им наследником; но тот, кто про­изойдет из чресл тво­их, будет тво­им наследником» (Быт. 15,4). Но чтобы он не подумал, что обетование уже исполнилось в сыне рабыни, когда ему было девяносто девять лет, «Господь явил­ся Авраму и сказал ему: Я Бог всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен: и поставлю завет Мой между Мною и тобою, и весьма, весьма размножу тебя, и пал Аврам на лице свое. Бог продолжал говорить с ним и сказал: Я – вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов. И не будешь ты больше назы­ваться Аврамом; но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов. И весьма, весьма распложу тебя, и про­изведу от тебя народы, и цари про­изойдут от тебя. И поставлю завет Мой между тобою и между потомками тво­ими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом тво­им и потомков тво­их после тебя. И дам тебе и потомкам тво­им после тебя землю, по которой ты стран­ствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом. И сказал Бог Аврааму: ты же соблюди завет Мой, ты и потомки твои после тебя в роды их. Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками тво­ими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол. Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рожден­ный в доме и куплен­ный за серебро у какого-нибудь иноплемен­ника, который не от твоего семени. Непремен­но да будет обрезан рожден­ный в доме твоем и куплен­ный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным. Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребит­ся душа та из народа своего; ибо он нарушил завет Мой. И сказал Бог Аврааму: Сару, жену твою, не называй Сарою; но да будет имя ей: Сарра. Я благословлю ее, и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и про­изойдут от нее народы, и цари народов про­изойдут от нее. И пал Авраам на лице свое, и рассмеял­ся, и сказал сам в себе: неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит? И сказал Авраам Богу: о, хотя бы Измаил был жив пред лицом Тво­им! Бог же сказал: имен­но Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак; и поставлю завет мой с ним заветом вечным, и потомству его после него. И об Измаиле Я услышал тебя: вот, Я благословлю его и возвращу его, и весьма, весьма размножу; двенадцать князей родят­ся от него; и Я про­изведу от него великий народ. Но завет Мой поставлю с Исааком, которого родит тебе Сарра в сие самое время на другой год» (Быт. 17,1–21).

На этот раз уже яв­с­т­вен­нее дают­ся обетования о призвании народов в Исааке, т. е. сыне обетования, который служит образом благодати, а не природы, потому что обещает­ся сын от старика и старухи, к тому же и неплодной. Хотя Бог устраивает рождение и есте­с­т­венным путем, но где, при повреждении и бездействии природы, очевидно действие Божие, там есте­с­т­веннее разуметь действие благодати. А так как это имело совершиться не через рождение, а через возрождение, то вместе с обетованием сына от Сарры было заповедано и обрезание. А что Бог повелевает обрезать всех, не только сынов, но и рабов, домочадцев и куплен­ных, то этим показывает­ся, что благодать относит­ся ко всем. Ибо что другое значит обрезание, как не возобновление, по отложении ветхости, природы? И что иное обозначает восьмой день, как не Христа, Который по истечении седьмицы, т. е. после субботы, воскрес? Изменяют­ся даже имена родителей; все носит печать новизны, и Заветом Ветхим осеняет­ся Новый. Ибо что называет­ся заветом Ветхим, как не прикровение Нового, и что – Новым, как не откровение Ветхого? Смех Авраама – восторг радости, а не насмешка неверия. Также и слова его в мысли своей: «Не­ужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?», – слова не сомнева­ю­щегося, а удивля­ю­щегося.

Если же сказанное: «И дам тебе и потомкам тво­им после тебя землю, по которой ты стран­ствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное» (in possessionem æternam), возбудит в ком-нибудь недо­умение относи­тель­но того, каким образом это исполнилось или должно исполниться, когда никакой народ не может иметь вечного обладания землею, то такой пусть знает, что наши перевели словом æternum (вечное) то, что греки выражают словом ἀιώνιον, (хотя мы и) переводим ἀιών как sæculum (век). Но латиняне не решились перевести это ἀιώνιον словом sæculare, чтобы не придать месту совершен­но иного смысла. Ибо этим словом называет­ся многое такое из соверша­ю­щегося в этом мире (sæculo), чтó имеет весьма короткий срок суще­с­т­вования; между тем как то, что называет­ся ἀιώνιον, или не имеет конца, или оканчивает­ся с концом этого века (мира).

Глава XXVII

О мужестком поле, – о том, что если не будет обрезан он в восьмой день, потребит­ся душа его, как разорив­шая завет Божий

Может также возникнуть недо­умение относи­тель­но того, как нужно понимать сказанное в этом месте: «Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребит­ся душа та из народа своего; ибо он нарушил завет Мой». Со стороны младенца, душа которого обрекает­ся на погибель, в этом нет никакой вины, не он в этом случае нарушил завет Божий, а родители, которые не позаботились обрезать его. Остает­ся думать, что и младенцы не сво­им личным образом жизни, а по общему про­исхождению человеческого рода нарушили завет Божий в том одном человеке, в котором все согрешили (Рим. 5,12). Действи­тель­но, кроме известных двух великих заветов, Ветхого и Нового, упоминает­ся много других заветов Божиих. Каждый может убедиться в этом, прочитав Писания. Первый же завет, заключен­ный с первым человеком, без сомнения, следу­ю­щий: «В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2,17). Поэтому в книге, называемой Экклезиастиком, написано: «Всяка плоть, яко риза обетшает, завет бо от века: смертию умрете» (Сир. 14,18). Если впоследствии был дан и более ясный закон, и апостол говорит: «Где нет закона, нет и преступления» (Рим. 4,15), то каким все же образом было бы верно то, что читает­ся в псалме: «Как изгарь, отметаешь Ты всех нечестивых земли» (Пс. 118,119), если бы не все, совершив­шие какой-либо грех, не были бы виновны в нарушении какого-либо закона? Поэтому если даже младенцы, как утверждает истинная вера, рождают­ся с грехом не личным, а первородным, и мы признаем, что и им необходима благодать отпущения грехов, то поскольку они грешники, постольку признают­ся и нарушителями того закона, который дан был в раю; так что и то и другое из написанного и приведен­ного выше оказывает­ся верным.

Следователь­но, если обрезание было знаком возрождения; и младенца, по причине первородного греха, не напрасно губит рождение, если не спасает возрождение, то вышеприведен­ные боже­с­т­венные слова следует понимать так, как бы ими говорилось «Кто не будет возрожден, погибнет та душа от народа своего; потому что нарушил завет Мой, когда вместе со всеми согрешил в Адаме». Если бы Господь сказал: «Нарушил этот завет Мой», тогда было бы необходимо разуметь, что говорит­ся об обрезании Но так как Он не сказал, какой имен­но завет нарушил младенец, то этим дает­ся понять, что это сказано о том завете, нарушение которого может относиться и к младенцу. Если же кто-либо будет настаи­вать, что это сказано имен­но об обрезании – что младенец нарушил только относи­тель­но его завет Божий, потому что не обрезан, – то пусть он отыщет какой-нибудь такой оборот речи, в котором бы без особой несообразности выражалась мысль, что младенец потому нарушил завет, что он нарушен хотя и не им, но в нем. Но и в этом случае следует принять в соображение, что душа необрезанного дитяти, неповинная в личной небрежности, не подвергалась бы несправедливой гибели, если бы не была повинна в первородном грехе.

Глава XXVIII

О перемене имен Авраама и Сарры, которые, будучи неспособны одна по неплодию, а другой по старости, к рождению, получили дар плодородия

Итак, когда было дано такое великое и такое вразуми­тель­ное обетование Аврааму, которому яснейшим образом было сказано: «Я сделаю тебя отцом множества народов. И весьма, весьма распложу тебя, и про­изведу от тебя народы, и цари про­изойдут от тебя... Я благословлю ее (Сарру), и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и про­изойдут от нее народы, и цари народов про­изойдут от нее», – обетование ныне на наших глазах исполнив­шееся во Христе, то вслед за тем эти супруги в Писании уже не называют­ся, как назывались прежде: Аврам и Сара, но так, как называли мы их с самого начала, руководствуясь их общепринятыми именами: Авраам и Сарра. Причина перемены имени Авраама прямо оговаривает­ся: «Я сделаю тебя отцом множества народов». Имя Авраам, следователь­но, имеет имен­но это значение. Аврам же, как он называл­ся прежде, в переводе значит: высокий отец. Причины перемены имени Сарры не указано, но, как говорят занимав­шиеся толкованием еврейских имен, содержащихся в этих священ­ных Писаниях, имя Сара в переводе значит: госпожа моя, а имя Сарра – сила. Поэтому и написано в послании к Евреям: «Верою и сама Сарра (будучи неплодна) получила силу к принятию семени» (Евр. 11,11).

Оба они, как свидетель­ствует Писание, были стариками; но она сверх того была и неплодна; и месячные очищения у нее уже прекратились, так что она не могла бы уже рождать, если бы даже и не была неплодной. Далее, если женщина преклонного возраста находит­ся в таком состоянии, что обычное женское у нее еще продолжает­ся, то от юноши она родить может, а от старика – нет; хотя тот же самый старик еще мог бы родить, но только от молодой девицы, как Авраам, по кончине Сарры, смог родить от Хеттуры, так как взял ее еще в пылком возрасте. В этом-то апостол и видит чудесную сторону, это он имеет в виду, когда говорит, что тело у Авраама «уже омертвело» (Рим. 4,19); потому что не от всякой женщины, которая доживала последние дни периода плодородия, он мог еще родить, будучи сам в таком возрасте. Омертвелость плоти мы здесь должны разуметь только относи­тель­но чего-либо одного, а не всего. Если бы относи­тель­но всего, то это был бы уже труп, а не дряхлое тело живого. Решают, впрочем, этот вопрос и в том смысле, что Авраам был в состоянии родить потом от Хеттуры потому, что дар рождения, получен­ный им от Господа, остал­ся у него и по кончине жены. Но мне кажет­ся, что предлагаемое нами решение лучше. Ибо, хотя всякий столетний старик нашего времени не может уже родить ни от какой женщины, но в то время, когда жили еще так долго, сто лет еще не делали человека дряхлым стариком.

Глава XXIX

О трех мужах, или ангелах, в образе которых Господь явил­ся Аврааму у дума Мамврийского

Затем снова Господь явил­ся Аврааму у дубравы в Мамре в образе трех мужей, которыми, без сомнения, были ангелы; хотя некоторые полагают, что одним из них был Христос, утверждая, что Он мог быть видимым еще до облечения во плоть6). Конечно, боже­с­т­венной власти и невидимой, бестелесной, неизменя­емой боже­с­т­венной природе доступно откры­ваться взорам смертных безо всякого со своей стороны изменения, – откры­ваться не тем, что она есть, а под чем-нибудь таким, что ей подвластно. А что ей не подвластно? Но если только потому утверждают, что между этими тремя был Христос, что Авраам видел тро­их, а обращал­ся в един­ствен­ном числе только к Господу, как написано: «Вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонил­ся до земли. И сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Тво­ими, не пройди мимо раба Твоего» (Быт. 18,2–3), и т. д.; то почему же они не обращают внимания на то, что содомлян пошли истребить только двое из них, между тем как Авраам продолжал говорить с одним, называя его Господом и ходатайствуя, чтобы праведного Он не погубил с нечестивым? Ведь и тех дво­их Лот также называл в своем разговоре с ними в един­ствен­ном числе Господом. Хотя он обращал­ся к ним и во множе­с­т­венном числе, говоря: «Государи мо­и! зайдите в дом раба вашего», – и прочее, о чем там упоминает­ся; но зато после читаем: «Владыка! вот, раб Твой обрел благоволение пред очами Тво­ими», и прочее. После этих слов и Господь отвечает ему в един­ствен­ном числе, хотя был в лице двух ангелов: «Вот, в угодность тебе Я сделаю и это», и т. д. (Быт. 19,2–21). Поэтому гораздо вероятнее, что и Авраам в трех, и Лот в двух мужах видели того же Господа, с которым говорили в един­ствен­ном числе; хотя и думали, что это люди. Последнее было причиной того, что , они приняли их имен­но так, т. е. что служили им как смертным, нужда­ю­щимся в человеческом отдохновении; но при этом, без всякого сомнения, в них, хотя и подобных людям, было видимо такое превосходство, что оказывав­шие им гостеприимство не могли сомне­ваться, что в них пребывал Господь, как обыкновен­но пребывал в пророках; поэтому-то они называли их самих во множе­с­т­венном числе, а Господа в лице их – в един­ствен­ном. А что это были ангелы, о том свидетель­ствует Писание не только в книге Бытия, где об этом рассказывает­ся, но и в послании к Евреям, в том месте, где хвалит­ся гостеприимство: «Странно­любия не забывайте; ибо чрез него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам» (Евр. 13,2). Итак, через этих трех мужей, при вторичном обещании Аврааму от Сарры сына Исаака, высказано было и такое боже­с­т­венное определение: «От Авраама точно про­изойдет народ великий и сильный, и благословят­ся в нем все народы земли» (Быт. 18,18). И в этом определении кратчайшим и полнейшим образом изречены два прежние обетования: относи­тель­но народа Израиль­ского по плоти, и относи­тель­но всех народов по вере.

Глава XXX

Об изведении Лота из Содома и об истреблении последнего огнем; об Авимелехе, вожделение которого не могло повредить цело­мудрию Сарры

Когда после этого обетования Лот был выведен из Содома и сошел с неба огнен­ный дождь, то была обращена в пепел вся та область нечестивого города, в котором бесстыдство среди мужчин настолько вошло в обычай, насколько законы предоставляют обыкновен­но свободу иным действиям. И это наказание содомлян было прообразом будущего суда боже­с­т­венного. Ибо какой имеет смысл запрещение со стороны ангелов освобожден­ным озираться назад, как не тот, что если мы желаем избежать последнего суда, то не следует возвращаться душою к ветхой жизни, которой совлекает­ся возрожден­ный действием благодати? Поэтому и жена Лота осталась на том месте, с которого оглянулась, и обратив­шись в соль, представила собою для верных своего рода приправу, чтобы умудрить их относи­тель­но того, что им надлежит опасаться этого примера.

После этого Авраам в Гераре перед царем того города Авимелехом снова поступил по отношению к жене своей так, как поступил в Египте, и подобным же образом она была возвращена ему неопорочен­ной. Когда царь стал укорять Авраама за то, что тот не сказал о том, что она ему жена, а назвал сестрою, то, указывая причину своего опасения, Авраам прибавил и следу­ю­щее: «Да она и подлинно сестра мне; она дочь отца моего» (Быт. 20,12). По отцу она, действи­тель­но, была сестрой Аврааму, и с этой стороны была ему род­с­т­вен­ницей. Красота же ее была столь велика, что и в тогдашнем своем возрасте она могла внушать любо­вь.

Глава XXXI

О рождении по обетованию Исаака, которому имя дано от смеха обо­их родителей

После этого по обетованию Божию у Авраама родил­ся от Сарры сын, которого он назвал Исааком, что в переводе значит «смех». Ибо в радостном удивлении смеял­ся и отец, когда он был ему обещан, смеялась в радостном сомнении и мать, когда он снова был обещан выше­упомянутыми тремя мужами; хотя смех последней не был одобрен ангелом, потому что, будучи даже радостным смехом, он не соединял­ся с полнотою веры (Быт. 18,13). Потом она была утверждена в вере тем же самым ангелом. От этого-то и получил свое имя отрок. Когда Исаак родил­ся и был назван этим именем, сама Сарра показала, что смех этот клонил­ся не к осмеянию чего-либо позорного, а к выражению радости; ибо она сказала тогда: «Смех сделал мне Бог; кто не услышит обо мне, рассмеет­ся» (Быт. 21,6). Через некоторое время изгоняет­ся из дома служанка со сво­им сыном и дает­ся, согласно апостолу, преобразование двух заветов, Ветхого и Нового; причем Сарра представляет собою образ вышнего Иерусалима, града Божия.

Глава XXXII

О послушании и вере Авраама, высказав­шихся в принесении им на заклание сына, и о смерти Сарры

В числе прочего, о чем рассказы­вать было бы слишком долго, Авраам подвергает­ся искушению повелением умертвить этого любимейшего своего сына Исаака, чтобы благо­честивое послушание его сделалось очевидным, – очевидным не для Бога, а для последу­ю­щих веков. Не всякое искушение заслуживает порицания. Есть искушения, которые должны приниматься с радостью, так как ими испытывает­ся добродетель. И по большей части душа человеческая не в состоянии бывает уяснить себя себе же самой иначе, как отвечая на вопросы, задаваемые ее же соб­с­т­вен­ным силам не словом, а опытом, своего рода искушением; если же в этом признает она дело Божие, тогда она благо­честива, укрепляет­ся сигою благодати и не наполняет­ся суетным тщеславием, Авраам, несомнен­но, отнюдь не думал, что Бог находит удоволь­ствие в человеческих жертвах; но прогремела заповедь Божия, и нужно было повино­ваться, а не рассуждать.

Впрочем, в похвалу Аврааму нужно сказать, что он верил, что сын его тотчас же по заклании воскреснет. Ибо, когда он не хотел исполнить воли своей супруги и изгнать из дома служанку с ее сыном, Бог говорил ему: «В Исааке наречет­ся тебе семя» (Быт. 21,12); а вслед за тем прибавлено: «И от сына рабыни твоей Я про­изведу народ, потому что он семя твое» (Быт. 21,7). Итак, какой же смысл выражения: «В Исааке наречет­ся тебе семя», если Бог и Измаила назвал его же семенем? Апостол, объясняя это, говорит: «То есть, не плотские дети суть дети Божий; но дети обетования признают­ся за семя» (Рим. 9,8). Оказывает­ся, что сыны обетования, чтобы быть семенем Авраама, нарекают­ся в Исааке, то есть собирают­ся во Христе, призываемые благодатью.

Твердо помня это обетование, которое должно было исполниться через того, кого Бог повелевал убить, благо­честивый отец и не усомнил­ся, что ему может быть возвращен закланный, ибо он был и дан нежданным. Так это понято и объяснено и в послании к Евреям. «Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: «в Исааке наречет­ся тебе семя»; ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование» (Евр. 11,17–19). В чем смысл этой притчи, как не в том, о чем говорит тот же апостол: «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим. 8,32)? Поэтому-то, как Господь нес Свой крест, так и Исаак сам нес для себя на место жертвоприношения дрова, на которые должен был быть возложен. Наконец, поскольку Исааку не надлежало быть убитым после того, как отцу его запрещено было поднимать на него руку, – кто был тот овен, закланием которого закончилось знаменатель­ное кровавое жертвоприношение? Когда Авраам увидел его, он стоял, запутав­шись рогами в кустах. Кого таким образом представлял он собою, как не Иисуса, увенчанного перед Сво­им закланием иудейским тернием?

Но выслушаем лучше боже­с­т­венные слова, сказанные ангелом. Писание говорит: «И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю (познах), что бо­ишься ты Бога и не пожалел сына твоего, един­ствен­ного твоего, для Меня» (Быт. 22,10–12). Сказано «познах» в смысле «сделал известным», ибо Бог знал это и прежде. Затем, по принесении в жертву вместо сына Исаака овна, Писание говорит: «И нарече Авраам имя месту тому: «Господь виде», да рекут днесь: «на горе Господь явися»». (Быт. 22,14). Подобно тому, как там сказано «познах» в смысле «сделал известным», так и здесь: «Господь виде», в смысле «Господь явися», т. е. сделал Себя видимым. «И вторично воззвал к Аврааму Ангел Господень с неба, и сказал: Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело и не пожалел сына твоего, един­ствен­ного твоего, то Я благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов сво­их; и благословят­ся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушал­ся гласа Моего» (Быт. 22,15–18). Таким образом, это обетование Божие о призвании народов в семени Авраама после всесожжения, означав­шего Христа, подтверждено было еще и клятвой. Часто обещал Бог прежде, но никогда не клял­ся. А что значит клятва истинного и праведного Бога, как не подтверждение обетования и некоторый укор неверу­ю­щим? После этого умерла Сарра на сто двадцать седьмом году своей жизни и на сто тридцать седьмом году жизни своего мужа. Последний был старше ее на десять лет. Так говорит он сам, когда ему обещан был от нее сын: «Не­ужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?» (Быт. 17,17). В это время Авраам купил поле, на котором похоронил жену. Следователь­но, имен­но в это время, по словам Стефана (Деян. 7,4), он и поселил­ся в той земле, потому что сделал­ся там землевладельцем по смерти отца своего, который представляет­ся умершим за два года до этого.

Глава XXXIII

О Ревекке, внучке Нахора, взятой Исааком в жену

Потом Исаак, будучи уже сорока лет, взял себе в жены Ревекку, внучку Нахора, дяди своего по отцу, на сто сороковом году жизни отца и спустя три года по смерти матери. Когда отец его посылал за нею раба в Месопотамию и сказал ему: «Положи руку твою под стегно мое, и клянись мне Господом Богом неба и Богом земли, что ты не возьмешь сыну моему жены из дочерей Хананеев» (Быт. 24,2–3), то что другое это означало, как не то, что Господь Бог неба и земли должен был прийти во плоти, которая извлечена из этого стегна? Не­ужто и это – недостаточное указание на предвозвещен­ную истину, исполнение которой мы видим во Христе?

Глава XXXIV

Какой смысл в том, что Авраам, по смерти Сарры взял себе в жены Хеттуру?

Но что значит, что Авраам, по смерти Сарры, взял себе в жены Хеттуру? Само собою разумеет­ся, что в этом случае мы не должны предполагать невоздержания, особен­но в таком уже возрасте и при такой святости веры. Не­ужели требовалось еще рождать сыновей, когда и без того с верою, вполне испытанной, ожидалось от Исаака размножение сыновей в количе­с­т­ве звезд небесных и песка земного? Но если, по учению апостола, Агарь и Измаил знаменовали плотских Завета Ветхого (Гал. 4,24), то почему бы Хеттуре и ее сыновьям не означать тех плотских, которые думают, что принадлежат к Завету Новому? Обе ведь они названы и женами, и наложницами Авраама, тогда как Сарра ни разу не была названа наложницей. Так, когда Агарь была дана Аврааму, написано: «И взяла Сара, жена Аврамова, служанку свою, Египтянку Агарь, по истечении десяти лет пребывания Аврамова в земле Ханаанской, и дала ее Авраму, мужу своему, в жену» (Быт. 16,3). И о Хеттуре, взятой им по кончине Сарры, читаем: «И взял Авраам еще жену, именем Хеттура» (Быт. 25,1). Здесь обе они называют­ся женами. А далее обе оказывают­ся наложницами. После Писание говорит: «И отдал Авраам все, что было у него, Исааку. А сынам наложниц, которые были у Авраама, дал Авраам подарки, и отослал их от Исаака, сына своего, еще при жизни своей, на восток, в землю восточную» (Быт. 25,5–6).

Итак, и сыны наложниц имеют некоторые дары; но в обетованное царство не переходят ни еретики, ни плотские иудеи, потому что другого наследника, кроме Исаака, нет, и «не плотские дети суть дети Божий; но дети обетования признают­ся за семя» (Рим. 9,8), о котором сказано: «В Исааке наречет­ся тебе семя» (Быт. 21,12). И я не вижу, по чему иному Хеттура, взятая в замуже­с­т­во по смерти жены, называет­ся наложницей, как не в силу имен­но этой тайны. Но и те, которые не желают видеть этого в данных предзнаменованиях, пусть не порицают Авраама. Разве не может быть так, что в этом случае дано предостережение будущим еретикам, противникам вторых браков, тем, что на примере самого отца многих народов показано, что по кончине супруги вступать снова в брак не есть грех? И умер Авраам в сто семьдесят пять лет. Следователь­но, он оставил сына Исаака семидесяти пяти лет, ибо родил его на сотом году жизни.

Глава XXXV

Какое боже­с­т­венное откровение последовало относи­тель­но близнецов, когда они были еще в утробе матери, Ревекки

Теперь перейдем к рассмотрению времен­ных судеб града Божия в потомстве Авраамовом. Итак, в период жизни Исаака, начиная с первого года ее и до шестидесятого, когда родились у него сыновья, достойно замечания следу­ю­щее. Когда вследствие молитв его к Богу, чтобы неплодная жена его родила, Господь со­изволил дать ему просимое, и жена его зачала, то близнецы, будучи еще в утробе матери, про­изводили сильные движения. Терпя от этого болезнен­ные ощущения, она вопросила Господа и получила ответ: «Два племени во чреве твоем, и два различных народа про­изойдут из утробы твоей; один народ сделает­ся сильнее другого, и больший будет служить меньшему» (Быт. 25,23). Апостол Павел видит в этом великое доказатель­ство благодати: потому что еще до рождения их, прежде чем они сделали что-нибудь доброе или дурное, безо всяких заслуг избирает­ся меньший, а больший отвергает­ся (Рим. 9,11–13). Ибо не подлежит сомнению, что относи­тель­но первородного греха они оба были равны, а греха соб­с­т­вен­ного ни тот, ни другой не совершили никакого. Но в настоящее время говорить об этом предмете подробнее не позволяет задача предпринятого нами труда, тем более, что в других сочинениях мы уже многое сказали об этом.

А что сказано: «Больший будет служить меньшему», то почти никто из наших иначе и не понимал этого, как в том смысле, что старший народ, иудейский, будет служить младшему народу, христианскому. И действи­тель­но, хотя это может казаться исполнив­шимся на народе идумейском, про­изошедшем от старшего (который называл­ся Исавом и Едомом, откуда и идумеи); так как впоследствии их должен был победить и подчинить своей власти народ, про­изошедший от меньшего, т. е. народ израиль­ский: тем не менее, быстрее верит­ся, что это пророче­с­т­во имеет в виду нечто более важное. А что это, как не то, что наглядно исполняет­ся на иудеях и христианах?

Глава XXXVI

Об откровении и благословении, которое получил Исаак так же, как и его отец, возлюблен­ный за заслуги отца же

Получил такое же откровение, какое несколько раз получал отец его, и Исаак. Об этом откровении написано так: «Был голод в земле, сверх прежнего голода, который был во дни Авраама; и пошел Исаак к Авимелеху, царю Филистимскому, в Герар. Господь явил­ся ему и сказал: не ходи в Египет; живи в земле, о которой Я скажу тебе. Стран­ствуй по сей земле; и Я буду с тобою, и благословлю тебя: ибо тебе и потомству твоему дам все земли сии, и исполню клятву, которою Я клял­ся Аврааму, отцу твоему. Умножу потомство твое, как звезды небесные; и дам потомству твоему все земли сии; благословят­ся в семени твоем все народы земные. За то, что Авраам послушал­ся гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт. 26,1–5). Этот патриарх не имел ни второй жены, ни наложницы, а доволь­ствовал­ся потомством из двух близнецов, родив­шихся от одного ложа. Точно так же и он боял­ся за красоту своей супруги, когда жил между чужими, и поступил как отец, назвав ее сестрою и умолчав, что она ему жена: потому что и она была ему ближнею по отцовской и материнской крови; и она точно так же осталась неприкосновен­ной, когда чужеземцы узнали, что она ему жена.

Тем не менее, мы не должны ставить его выше отца его на том основании, что он не знал другой женщины, кроме одной супруги. Ибо нет никакого сомнения, что у отца его были более важные заслуги веры и послушания, причем настолько большие, что Бог говорил, что только ради его отца Он делает ему то добро, какое делает: «Благословят­ся в семени твоем, – сказал Он, – все народы земные. За то, что Авраам послушал­ся гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои». И опять же, в другом откровении: «Не бойся, ибо Я с тобою; и благословлю тебя, и умножу потомство твое, ради Авраама, раба Моего» (Быт. 26,24). Из этого мы должны понять, как цело­мудрен­но поступал Авраам в том, что людям бесстыдным и стара­ю­щимся найти непотребству своему опору в святых Писаниях кажет­ся делом похоти. Сверх того, мы должны знать, что людей следует сравни­вать одного с другим не по одиночному какому-нибудь в них добру, а в каждом брать во внимание все. Может случиться, что в жизни и нравах одного человека есть нечто такое, чем он превосходит другого, и это нечто гораздо предпочти­тель­нее, чем то, чем возвышает­ся над ним другой. Поэтому, на здравый и истинный взгляд, хотя воздержание и предпочитает­ся супружескому состоянию, однако человек верный, состоящий в супруже­с­т­ве, достойнее неверного, но воздержива­ю­щегося. Неверный человек не только менее заслуживает похвалы, но даже досто­ин отвращения. Представим себе, что оба они – добрые люди; и в таком случае, несомнен­но, будет лучшим состоящий в супруже­с­т­ве, но вернейший и послушнейший Богу, чем менее послушный и верный, хотя и воздержива­ю­щийся. Разумеет­ся, если все прочее у них равно, то кто усомнит­ся воздержива­ю­щегося предпочесть находящемуся в брачном состоянии?

Глава XXXVII

О том, что таин­ствен­ного прообразовали Исав и Иаков

Итак, два сына Исаака, Исав и Иаков, растут одинаково. Первородство старшего переходит к меньшему по добровольному между ними условию и согласию: потому что старшему слишком захотелось чечевицы, которую готовил в пищу младший, и за нее он с клятвою продал брату свое первородство. Это дает нам урок, что не род пищи ставит­ся в вину, а неумерен­ная жадность. Между тем, состарил­ся Исаак, и глаза его от глубокой старости теряют зрение. Хочет он благословить своего старшего сына, и по неведению, вместо старшего, который был косматым, благословляет меньшего, который подставляет себя под отцовские руки, обложив­шись козьими шкурками, как бы взяв на себя чужие грехи. Чтобы это лукавство Иакова мы не сочли за коварное лукавство, а видели в нем глубокий таин­ствен­ный смысл, Писание сказало перед тем: «Стал Исав человеком, искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким, живущим в шатрах» (Быт. 25,27). Некоторые из наших перевели это – «человеком нелукавым». Но перевести ли то, что по-гречески называет­ся ἄπλαστος, словами «прямодушный», или «нелукавый», или «бесхитростный», – во всяком случае, что это за лукавство при получении благословения, в котором нет лукавства? Что это за прямодушное лукавство, что это за хитрость бесхитростного, как не глубокое таин­ство истины?

А каково само благословение? Исаак говорит: «Вот, запах от сына моего, как запах от поля, которое благословил Господь. Да даст тебе Господь от росы небесной и от тука земли, и множе­с­т­во хлеба и вина. Да послужат тебе народы, и да поклонят­ся тебе племена; будь господином над братьями тво­ими, и да поклонят­ся тебе сыны матери твоей; проклина­ю­щие тебя – прокляты; благословля­ю­щие тебя – благословен­ны!» (Быт. 27,27–29). Итак, благословение Иакова – прославление Христа во всех народах. Это есть, это совершает­ся. Исаак – это закон и пророче­с­т­во: они даже устами иудеев, как бы без соб­с­т­вен­ного ведома, потому что остают­ся непонятыми, благословляют Христа. Запахом имени Христова наполняет­ся мир, как нива. В нем это благословение «от росы небесной», т. е. от дождя боже­с­т­венных слов, «и от тука земли», т. е. от собрания народов. У Него множе­с­т­во хлеба и вина, т. е. то множе­с­т­во, которое представляет собою хлеб и вино в таин­стве тела и крови Его. Ему служат народы. Ему поклоняют­ся князья. Он – господин брата своего, ибо народ Его господствует над иудеями. Ему поклоняют­ся сыновья отца Его, т. е. сыновья Авраама по вере, потому что и сам Он – сын Авраама по плоти. Проклина­ю­щий Его, – проклят, и благословля­ю­щий Его, – благословен. Говорю, что Христос наш благословляет­ся, т. е. истинно называет­ся даже устами иудеев, которые, хотя и заблуждают­ся, но все же поют псалмы и Пророков; а другой, которого они в заблуждении своем ожидают, только кажет­ся благословля­емым.

Вот старший брат начинает просить обещанного благословения. Ужаснул­ся Исаак, и, узнав, что благословил одного вместо другого, удивляет­ся и расспрашивает, кто это был. Однако же он не жалует­ся, что был обманут; напротив, получив тотчас же в глубине души своей откровение о великом таин­стве, устраняет негодование, подтверждает благословение. «Кто же это, – сказал он, – который достал дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? он и будет благословен» (Быт. 27,33). Делайся это не по небесному вдохновению, а по обычаю земному, – кто не стал бы ожидать в этом случае скорее проклятия со стороны разгневанного?

О, дела, совершав­шиеся в действи­тель­ности, но совершав­шиеся пророчески; совершав­шиеся на земле, но по небесному; совершав­шиеся людьми но боже­с­т­венным образом! Если начать разбирать частности, плодовитые такими таин­ствами, то придет­ся написать много книг. Необходимость же дать настоящему труду умерен­ные границы побуждает нас торопиться к другому.

Глава XXXVIII

О посылке Иакова в Месопотамию, для взятия себе жены;
о видении, быв­шем ему на пути во сне; о четырех
у него женах вместо одной, которой он искал

Родители посылают Иакова в Месопотамию, чтобы он там взял себе жену. Вот напут­с­т­вен­ные слова его отца: «Не бери себе жены из дочерей Ханаанских Встань, пойди в Месопотамию, в дом Вафуила, отца матери твоей, и возьми себе жену оттуда, из дочерей Давана, брата матери твоей. Бог же всемогущий да благословит тебя, да расплодит тебя и да размножит тебя, и да будет от тебя множе­с­т­во народов; и да даст тебе благословение Авраама, тебе и потомству твоему с тобою, чтобы тебе наследо­вать землю стран­ствования твоего, которую Бог дал Аврааму» (Быт. 28,1–4). Здесь мы уже видим, что семя Иакова отделяет­ся от другого семени Исаака, которое шло чрез Исава. Ибо, когда сказано было: «В Исааке наречет­ся тебе семя» (Быт. 21,12), несомнен­но принадлежащее граду Божию, то этим самым выделено было и другое семя, шедшее через сына рабыни, равно и то, которое должно было возродиться в сыновьях Хеттуры. Но суще­с­т­вовало пока сомнение относи­тель­но двух близнецов Исаака: на обо­их ли или на одного из них, и если на одного, то на кого имен­но простиралось известное благословение. Теперь это объясняет­ся, ибо отец пророчески благословляет Иакова и говорит ему: «Да будет от тебя множе­с­т­во народов; и да даст тебе благословение Авраама, тебе, и потомству твоему с тобою».

Отправив­шись после этого в Месопотамию, Иаков получил во сне предсказание, о котором написано так «Иаков же вышел из Вирсавии, и пошел в Харран, и пришел на одно место, и остал­ся там ноче­вать, потому что зашло солнце. И взял один из камней с того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница сто­ит на земле, а верх ее касает­ся неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь сто­ит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земный; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословят­ся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты не пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудил­ся от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоял­ся, и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником; и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль7)» (Быт. 28,10–19). Все это имеет значение пророчества. И Иаков возлил елей на камень не по обычаю идолопоклонников, как бы делая камень богом; ибо он не поклонил­ся этому камню и не принес ему жертвоприношения: но так как имя Христа про­изводит­ся от «хрисмы», то есть помазания, то, несомнен­но, здесь было прообразовано нечто, относящееся к великому таин­ству. О камне этом, очевидно, напоминает нам сам Спаситель наш в Евангелии. Сказав о Нафанаиле: «Вот, подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства», Он в том же самом месте, поскольку Израиль, он же Иаков, видел упомянутое видение, говорит: «Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1,47–51).

Пришел Иаков в Месопотамию за женой, но там пришлось ему получить сразу четырех жен, от которых он родил двенадцать сыновей и одну дочь, хотя боже­с­т­венное Писание показывает, что ни одной не вожделел он непозволи­тель­ным образом. Приходил он взять одну; но когда ему подставлена была вместо одной другая, он не бросил и эту, чтобы не показалось, будто он хотел сделать ее предметом осмеяния, употребив ее по неведению ночью. А так как никакой закон в то время не запрещал ради умножения потомства иметь много жен, он взял и ту, которой одной, как будущей супруге, дал обещание. Когда эта оказалась неплодной, она дала мужу своему служанку, чтобы получить от нее себе сыновей; по примеру ее поступила и старшая сестра, хотя и имев­шая детей, но желав­шая увеличить потомство. Сам Иаков, как видно из Писания, не желал более одной жены и сочетал­ся со многими только по обязатель­ности рождения детей, сохранив права супружества; так что он и не сделал бы этого, если бы жены его, имев­шие над телом мужа своего законную власть, столь настойчиво не требовали этого от него. Таким образом, он родил от четырех жен двенадцать сыновей и одну дочь. Потом он вошел в Египет благодаря сыну своему Иосифу, который, будучи продан завистливыми братьями, был отведен туда и там возвысил­ся.

Глава XXXIX

Почему Иаков получил название еще Израиля

Как я заметил несколько выше, Иаков называет­ся еще Израилем, – именем, которое по преимуществу удержал за собою про­изошедший от него народ. Имя это дал ему ангел, который на обратном пути его из Месопотамии борол­ся с ним, ясно представляя собою образ Христа. Что Иаков поборол Его, по Его же изволению, чтобы этим обозначить таин­ство, – это не что иное, как страдание Христа, во время которого иудеи представляют­ся осилив­шими Его. Тем не менее, от того же ангела он испросил благословение, и наречение его упомянутым именем и было этим благословением. Израиль в переводе значит видящий Бога; что и будет последнею наградой всем святым. Кроме того, тот же ангел, когда Иаков как бы пересиливал, прикоснул­ся к жиле бедра его и таким образом отпустил его хромым (Быт. 32,24–29). Итак, один и тот же Иаков получил и благословение, и хромоту: благословение в лице тех, которые из его же народа уверовали во Христа, а хромоту – в лице неверных, ибо жила бедра означает многочислен­ность рода; а много есть людей в том племени, о которых пророчески предсказано: «...трепещут в укреплениях сво­их» (Пс. 17,46).

Глава XL

Как понимать сказание о том, что Иаков вошел в Египет с семьюдесятью пятью душами, когда большая часть тех, которые упоминают­ся, родились в последу­ю­щее время

Рассказывает­ся, что с Иаковом вошло в Египет семьдесят пять человек, считая его самого с сыновьями (Быт. 46,27). Женщин в том числе упоминает­ся только две: одна дочь, другая внучка. Но если рассмотреть дело вниматель­но, то в день или год вступления Иакова в Египет потомство его не доходило до этого числа. Упоминают­ся, например, правнуки Иосифа, которые никак не могли жить уже в то время; ибо Иакову тогда было сто тридцать лет, а сыну его, Иосифу, тридцать девять. Так как известно, что Иосиф женил­ся на тридцатом или даже более чем на тридцатом году своей жизни (Быт. 41,45–46), то каким образом он мог через девять лет иметь правнуков от сыновей, рожден­ных от одной и той же жены? Итак, если сыновья Иосифа, Ефрем и Манассия, не имели даже детей, и Иаков, вошедши в Египет, застал их менее чем девятилетними отроками, то каким образом в числе тех семидесяти пяти, которые вместе с Иаковом вошли в Египет, упоминают­ся не только сыновья, но и внуки их? Ибо там упоминает­ся и о Махире, т. е. Галааде, внуке Манассии, правнуке Иосифа. Есть в том числе и рожден­ный от Ефрема, другого сына Иосифова, Суталаам, внук Иосифа; и сын самого Суталаама, Едем, внук Ефрема, правнук Иосифа. Все они нико­им образом не могли жить в то время, когда Иаков пришел в Египет и застал сыновей Иосифа, сво­их внуков, дедов упомянутых здесь, отроками менее чем девяти лет. Но под приходом Иакова в Египет, когда под этим понимает­ся переселение семидесяти пяти душ, разумеет­ся, несомнен­но, не один день или год, а все то время, пока жил Иосиф, который и был причиной переселения. Ибо о самом Иосифе то же самое Писание говорит так: «И жил Иосиф в Египте сам и дом отца его; жил же Иосиф всего сто десять лет. И видел Иосиф детей у Ефрема до третьего рода». Упомянутый правнук его от Ефрема и есть этот третий. Говоря о третьем роде, Писание разумеет сына, внука и правнука. Далее говорит­ся: «Также и сыновья Махира, сына Манассиина, родились на колена Иосифа» (Быт. 50,22–23). И это тоже внук Манассии, правнук Иосифа. Назван он во множе­с­т­венном числе по обычаю Писания: оно и одну дочь Иакова назвало дщерьми. Это свой­с­т­вен­но и латинскому языку, в котором дети зовут­ся сыновьями, хотя бы их было не более одного. Итак, если выставляет­ся на вид личное счастье Иосифа, заключав­шееся в том, что он смог увидеть сво­их правнуков, то нико­им образом не следует думать, будто они суще­с­т­вовали уже на тридцать девятом году жизни своего прадеда Иосифа, когда пришел к нему в Египет отец его, Иаков. В заблуждение вводит менее вниматель­ных читателей выражение Писания: «Вот имена сынов Израилевых, пришедших в Египет: Иаков и сыновья его» (Быт. 46,8). Это сказано в том смысле, что всех их вместе с ним считалось семьдесят пять душ, а не в том, чтобы все они уже были, когда он входил в Египет. Под приходом, как я уже сказал, разумеет­ся все время, в продолжение которого жил Иосиф, введший его в Египет.

Глава ХLI

О благословении, которое Иаков перевел на сына своего, Иуду

Итак, если, имея в виду народ христианский, в лице которого стран­ствует град Божий на земле, мы станем искать плоть Христа в семени Авраама, то, по исключении сыновей его от наложниц, предстает пред нами Исаак; если в семени Исаака, то, по устранении Исава, предстает Иаков, он же и Израиль; если же в семени самого Израиля, то, по исключении прочих, предстает пред нами Иуда, ибо Христос – от колена Иуды. Выслушаем же поэтому, как Израиль пророчески благословил Иуду, когда, умирая в Египте, благословлял сво­их сыновей: «Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов тво­их; поклонят­ся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимает­ся. Преклонил­ся он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего, и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей. Моет в вине одежду свою и в крови гроздьев одеяние свое. Блестящи очи его от вина, и белы зубы от молока» (Быт. 49,8–12).

Это я объяснил в споре против Фавста манихея8) и, полагаю, достаточно, насколько пророческий смысл места ясен сам по себе. Здесь предсказана и смерть Христа словом «сон», а именем льва – смерть не по необходимости, а по власти. Такую власть сам Он возвещает в Евангелии, когда говорит: «Имею власть отдать ее (жизнь) и власть имею опять принять ее» (Ин. 10,18). Так зарыкал лев, так и исполнил, что сказал. К Его власти относит­ся и то, что сказано о воскресении: «Кто поднимет его?» Никто, т. е. никто из людей, кроме Его Самого, сказав­шего о теле Своем: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2,19). Сам род смерти, то есть вознесение на крест, выражает­ся одним словом «поднимает­ся». А что прибавляет­ся: «Преклонил­ся он, лег», – это объясняет евангелист, когда говорит: «И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19,30). Разумеет­ся, пожалуй, и гроб Его, в котором Он возлежал спящим и из которого никто из людей не воздвиг Его, как воздвигали пророки или сам Он других, но Сам, как от сна, восстал. Далее, одежда Его, которую Он омывает в вине, то есть очищает от грехов в крови своей, – таин­ство, которое знают все крещеные, почему и прибавляет­ся: «В крови гроздьев одеяние свое», – что такое эта одежда Его, как не Церковь? «Блестящи очи его от вина» – это духовные Его, упоен­ные тою чашею Его, которую воспевает псалом: «Чаша моя преисполнена» (Пс. 22,5); «Белы зубы от молока» – молока, которое у апостола пьют младенцы: пьют слова, пита­ю­щие их, так как они не способны к твердой пище (1 Кор. 3,2). Итак, Он есть Тот, в Котором отложены были обетования Иуды, до исполнения которых не оскудевали от этого племени князья, то есть цари Израиль­ские. «И той есть чаяние языков»: это яснее видно на деле, чем на словах.

Глава ХLII

О сыновьях Иосифа, которых Иаков благословил пророческим переложением рук сво­их

Как в двух сыновьях Исаака, Исаве и Иакове, были представлены образы двух народов – иудеев и христиан (хотя касатель­но плотского про­исхождения, от семени Исава про­изошли не иудеи, а идумеи, а от Иакова не христианские народы, а иудеи: потому что значение образа выражает­ся только в сказанном: «Больший будет служить меньшему»); так же случилось это и с двумя сыновьями Иосифа: старший послужил образом иудеев, младший – христиан. Когда Иаков благословлял их, возлагая правую руку на младшего, быв­шего под левой, левую же возлагая на старшего, который был под правой, то отцу их тяжело было видеть это, и он обратил на это внимание своего отца, как бы желая исправить его ошибку, и указал ему, который из них старший. Но Иаков не захотел переменить рук, а сказал: «Знаю, сын мой, знаю, и от него про­изойдет народ, и он будет велик; но меньший его брат будет больше его, и от семени его про­изойдет многочислен­ный народ» (Быт. 48,19). И в этом случае указывает­ся на два известные обетования. Не очевидно ли, что по этим двум обетованиям в семени Авраама содержит­ся и народ Израиль­ский, и вся земля, – тот по плоти, эта по вере?

Глава XLIII

О временах Мо­исея, Иисуса Навина, Судей, а потом и царей, из которых хотя первым был Саул, но Давид сто­ит выше всех и по таин­ству, и по заслугам

По смерти Иакова, а также и Иосифа, в продолжение остальных ста сорока четырех лет до исхода из земли египетской, род этот увеличил­ся до невероятных размеров и был угнетаем до такой степени, что одно время убивали в нем новорожден­ных младенцев мужского пола; так как изумлявшиеся египтяне боялись такого чрезмерного прироста. Тогда Мо­исей, тайно спасен­ный от дето­убийц, вступает, поскольку Бог приготовляет через него великие события, в царский дом, и, будучи воспитан и усыновлен дочерью фараона (это было общее имя всех египетских царей), становит­ся, таким образом, великим мужем, и этот род, чудесным образом размножив­шийся, освобождает от жесточайшего и тяжелейшего ига рабства, или, вернее, освобождает через него Бог, Который обещал это Аврааму. Но сперва Мо­исей бежит оттуда, потому что, защищая израильтянина, убил египтянина и устрашил­ся. Потом, посланный свыше, он силою Святого Духа победил сопротивлявшихся ему фараоновых магов.

В то же самое время им были нанесены египтянам десять достопамятных казней за то, что они не хотели отпустить народ Божий: вода, обращен­ная в кровь, жабы и мошки, песьи мухи, мор скота, гнойные раны, град, саранча, тьма, смерть первенцев. В заключение египтяне были потоплены в Чермном море, когда, побежден­ные столькими и такими казнями, отпустили было израильтян, но снова погнались за ними. Ибо уходив­шим разделен­ное море открыло дорогу, а этих, преследовав­ших, возвращав­шаяся на свое место вода поглотила. После этого народ Божий в продолжение сорока лет стран­ствует под предводитель­ством Мо­исея в пустыне. В это время узаконена Скиния Завета, где Бог был почитаем жертвоприношениями, возвещав­шими будущее. Это, впрочем, было уже после того, как дан был Закон на горе, при наводящих ужас явлениях; ибо Боже­с­т­во проявляло себя очевиднейшим образом чудесными знамениями и голосами. Последнее совершилось вскоре по исходе из Египта и вступления народа в пустыню, через пятьдесят дней после праздновании Пасхи закланием агнца. Агнец этот до такой степени был образом Христа, возвещав­шим, что Он путем жертвы страдания прейдет от мира сего к Отцу (ибо Пасха по-еврейски значит «переход»), что когда открыл­ся Новый завет и наша Пасха, Христос был заклан, то в пятидесятый день сошел с неба Дух Святый, который в Евангелии назван «перстом Божиим» (Лк. 11,20), чтобы выз­вать в нашей памяти воспоминание об этом первоначальном преобразователь­ном событии; ибо и известные скрижали Закона, по словам Писания, написаны «перстом Божиим» (Исх. 31,18).

По смерти Мо­исея народом правил Иисус Навин, который ввел его в обетованную землю и поделил последнюю между народом. Этими двумя удиви­тель­ными вождями чрезвычайно счастливо и чудесно велись войны; чем Бог свидетель­ствовал, что эти победы давались не столько по заслугам евреев, сколько по грехам тех народов, которых они одолевали.

После этих вождей были судьи, когда народ уже поселил­ся в земле обетованной. Таким образом, началось уже исполняться первое обетование Аврааму об одном, т. е. о еврейском народе и о земле Ханаанской, но еще не о всех народах и не о всей земле. Последнее имело исполнить прише­с­т­вие Христа во плоти и вера евангель­ская, а не точное исполнение обрядовых предписаний ветхого Закона. Прообразом этого служило то, что не Мо­исей, получив­ший Закон на горе Синае, ввел народ в землю обетованную, а Иисус (Навин), которому по велению Божию было изменено и имя, чтобы он называл­ся Иисус. Во времена же судей, смотря по грехам народа и по мило­сердию Божию, чередовались войны то счастливые, то несчастные.

Мы дошли, таким образом, до времен царей. Первым из них был Саул; но когда он был отвергнут, когда пал, поражен­ный на войне, и когда сам род его был устранен от вступления членов его на царство, то ему наследовал Давид, сыном которого преимуще­с­т­венно называет­ся Христос. В лице Давида дает­ся своего рода исторический момент и некоторым образом начало молодости народа Божия: потому что от Авраама до Давида продолжал­ся как бы юношеский возраст этого народа. Евангелист Матфей не напрасно, конечно, исчисляя поколения, первый отдел четырнадцати родов отнес к этому промежутку времени, т. е. от Авраама до Давида (Мф. 1,17). Так как человек получает способность рождать с юношеского возраста, то и начало поколений он считает с Авраама, который притом поставлен и отцом народов, когда принял изменен­ное имя.

Итак, до него, от Ноя до Авраама, было как бы своего рода отроче­с­т­во народа Божия. Поэтому в то время был изобретен и первый язык, еврейский. Ибо человек начинает говорить в возрасте отроческом после младенчества, которое потому и носит такое название9), что не имеет способности слова. Возраст этот обыкновен­но погружает­ся в полное забвение, подобно тому, как и первый возраст рода человеческого уничтожен потопом. Кто найдет­ся такой, кто припомнил бы свое младенче­с­т­во? Таким образом, в этом земном росте града Божия, как предшеству­ю­щая книга обнимала только один первый возраст, так настоящая обнимает два другие – второй и третий. В этом третьем возрасте, соответству­ю­щем трехлетней телице, трехлетней козе и трехлетнему овну (Быт. 15,9), наложено было иго Закона, проявилось обилие грехов и возникло начало земного царства. В последнем не было недостатка и в духовных, которые имели свой таин­ствен­ный прообраз в горлице и голубе.


1) Virg. Æn. IV. 592.

* Род обезьяны.

2) Такое решение предлагает Иероним, основывая его на предании евреев, будто Авраам был брошен халдеями в огонь, которому не захотел поклоняться, и был спасен из него силою Боже­с­т­вен­ною.

3) Contra Faust. Man. lib. XXII. cap. 36.

4) Sen. Declam. lib. VI.

5) Кн.15, гл.III.

6) Так учили, в частности, Тертуллиан («О плоти Христа», гл. 6; «Против иудеев», гл. 9, «Против Маркиона», кн. 2, гл. 27; кн. 5, гл. 9), Иустин Мученик («Разговор с Трифоном иудеем»), Ириней, Евсевий в Церк. ист., кн. 2, гл. 2.

7) Дом Божий

8) Contra Faust. Manich. XII. cap. 42.

9) Разумеет­ся – латинское, infancia, от in, отрицатель­ная частица – не и fari, говорить

 

 


© 2010 Институт христианской психологии
Разработка сайта - «Арефа»