Статья посвящена двум проблемам. Первая – различия чувства вины и чувства греха, с психологических и духовных точек зрения. Такая дифференциация необходима как предпосылка покаяния. Вторая – проблема онтологического и функционального перехода личности от «себя» (чувство вины) к «чуждому» (чувство греха). Также здесь делается попытка выявления факторов, мешающих человеку получить освобождение от чувства вины и от греха в покаянии и исповеди. Грех не относится к существу личности, а носит временный и внешний характер. Человек может жить с грехом, а может от него освободиться – это свободный выбор. Как может психолог помочь в этом? Какова может быть в этом пастырская помощь?
***
Три чувства вины преследуют человека в жизни от первых и смутных переживаний своего Я до последнего вздоха: чувство реальной вины, иррациональное чувство вины и вина экзистенциальная. Так считает психолог Джеймс Холлис1.
Психологу чаще всего приходится работать с иррациональным чувством вины. Реальная вина заставляет человека обращаться к священнику. А христианскому психологу приходится работать и с чувством вины, и с чувством греха.
Нас интересуют как психологические аспекты вины реальной и иррациональной (мнимой) вины, так и переход реальной вины в чувство греха.
Этот переход не только смена эмоционального содержания, эмоционального сопровождения некоторых отношений (С Богом или людьми), но и структурная перемена. Чувство вины отличается от чувства греха по своей внутренней личностной сути. Появление в опыте человека чувства греха приводит к перемене в структуре личности. Формируется особый слой личности – отношение к своей греховности, к своим грехам; отношения со своей совестью, с Богом. Можно отнести этот слой личности к ценностной сфере, но особым образом. Система религиозных ценностей более сложная, чем, так называемые, общечеловеческие ценности. Осознание своих грехов есть только часть религиозных ценностей. Более важной и функционально мощной частью является механизм освобождения от греха – покаяние. Это уже функционально-деятельностная структура личности.
Грех, по христианскому учению, есть поступок или намерение, чувство, мысль, слово, которое по природе противоречит устроению человека, взаимоотношениям с Богом, а также отношениям между людьми. Грех не входит в состав природы человека, в его сущность. Грех всегда привносится в жизнь человека, так как ничего греховного в самом человеке нет. С этой антропологической точки зрения, грех есть нечто внешнее. Следовательно, психологически, он может восприниматься как внешнее, чуждое, насильственное, не свойственное природе. В применении к греховности человека нередки метафоры грязи, раны, скверны, язвы.
Чувство вины и чувство греха не совпадают, прежде всего, в том, что чувство вины есть отношение к себе самому, к своему поступку и мысли, а чувство греха есть отношение к иному, чуждому мне. Грех может быть «смыт», снят с души. Тогда чувство греха уходит, так как онтологически для него уже нет причины. А чувство вины может либо перейти в чувство греха, либо остаться, если это иррациональное чувство вины или если в практике человека нет покаяния.
Религиозное отношение к своим поступкам, состояниям, мыслям, словам и чувствам состоит, как известно, из гораздо более развитой системы оценок этических, нравственных, духовных, канонических. У верующего человека чувство вины развито гораздо более, чем у человека, незнакомого с религиозной этикой. Его оценочные отношения более чуткие, разнообразные и глубокие. Система религиозных правил, норм и канонов по сравнению с секулярной представляет наиболее полную этико-нравственную культуру. Духовно- религиозная культура покаяния: оценки, раскаяния, самообличения, покаяния, прощения и т. п. имеет древнюю историю и развитую практику. Так что религиозному человеку чувства вины, как говорится, не занимать. Более того, психотерапия свидетельствует, что у религиозных клиентов часто приходится встречаться с гипертрофированным чувством своей виновности. Такая гипертрофия может являться следствием скрытой гордыни (например, «я самая великая грешница») и причиной глубокого невроза, депрессии, пограничного состояния, вплоть до желания своей смерти. Наш практический опыт, да и сила здравого смысла (иногда), убеждают нас в том, что такое гипертрофированное чувство вины является следствием искажения религиозной практики2, но не в меньшей степени невротическим синдромом, имеющим иное, не религиозное, психопатологическое происхождение.
В религиозной практике, а мы говорим именно о христианском покаянии, малейшее чувство вины ведет к немедленному поиску причин этого чувства. Найденный факт опознается как подлинная вина, как грех, на основе утонченной духовной шкалы ценностей. В святоотеческой православной практике несколько духовных навыков именуются такими понятиями как «различение духов», «трезвение», «сердечное внимание», «самособранность», «дух рассуждения» и иными. Все они укоренены в традиции, в Священном Писании, в опыте Церкви. Причем функциональное значение этих духовных навыков не сводится только к покаянию, самоосуждению и самообличению. Так, например, «дух рассуждения» помогает человеку различать подлинную виновность от ложной. К ложной виновности могут быть отнесены, например, горделивые амбиции, обещания, стремление к святости и др. Опытные подвижники с древности предупреждали, что острое иррациональное чувство вины, приводящее к самобичеванию, унынию и отчаянию, может охватить молодого инока от осознания собственного несовершенства, ведь стремление к совершенству так свойственно начинающим христианам. Это предупреждение могло помочь распознать в себе иррациональное чувство вины и не впасть в духовную прелесть.
Если чувство вины опознано, найдена содержательная причина вины («я виноват в том, что я …»), ответственность за содеянное признана («я мог поступить по-другому, но я выбрал этот путь»), то здравая духовная оценка этого является решающим фактором развития чувства вины. Результатом такой здравой оценки, как нам представляется, может быть различение реальной вины от прочего. Здравая оценка – это не только личностный аспект, но и пастырский, и, отчасти, психотерапевтический. В сложных случаях и состояниях человек может обратиться к психотерапевту с запросом о неизбывном чувстве вины, которое не имеет ясных религиозных критериев, но при этом может казаться грехом.
Например, часто встречающийся запрос в семейной психотерапии: вина ребенка перед матерью, которая находится в почти постоянном состоянии обиды на ребенка3. Часто виновность ребенка, переживаемая им (в любом возрасте) как сильное деструктивное чувство, не имеет никаких реальных причин. Такое чувство вины можно отнести к иррациональному чувству вины.
Оценочная стадия покаяния может оказаться очень полезной, как с ретроспективной точки зрения (когда человек может переоценить свое прошлое), так и с целительной точки зрения. Устраняя из пространства покаяния ложные содержания, избавляясь, по возможности от иррационального чувства вины, душа высвобождает силы для подлинного и реалистического покаяния.
Осознание своей реальной вины приносит человеку чувство греха, стыда, боли, страдание, так и новые возможности. В религиозной практике, основной возможностью после осознания вины является раскаяние в поступке, чувстве, мыслях, словах (мне жаль, что я это сделал). Раскаяние можно понимать как сложный процесс. Во-первых, это акт ценностного выбора, признание или непризнание факта вины. Во-вторых, начинается смена позиции Я по отношению к факту вины. Это переход от Я-поступок к мой-поступок, при котором личность отделяется от своего поступка. Дифференциация Я и поступка, события, факта вины – главное функциональное содержание раскаяния. Умение различать Я и Моё, по мнению С. Франка4 есть основной момент личности. К Я можно отнести реалистическое самосознание. Переживание греха в этом ключе следует отнести к «моё».
Третья ступень процесса раскаяния есть отношение к тому, что только что было отделено от себя, отношение к греху. Это отношение в религиозной практике может быть раскаянием, гореванием, плачем (в прямом смысле, что делали многие подвижники, или переносном смысле), сожалением. В любом случае это переживание боли, стыда, неприязни. Именно эти чувства приводят личность на иную ступень покаяния.
Фрустрирующие переживания подталкивают личность либо к вытеснению чувства, либо к избавлению от самого греха. Не вдаваясь в онтологическую оценку греха5, скажем, что подлинное избавление от греха есть акт мистический, а не волевой, и лишь отчасти психологический, и никак не социальный. Покаяние – акт социальный и психологический, а исповедь – акт личностный.
Освобождение от греха совершает Сам Господь в мистическом акте Таинства.
Здесь следует подчеркнуть, что избавление от греха, прощение, получаемое от людей, социальные формы покаяния и ответственности6, не могут быть смешаны. Они различны по сути. Прощение греха Богом – Таинство - есть акт над личностный, вне психологический, и, как таковой, не является предметом психологического анализа. А вот сам процесс покаяния и подготовки к исповеди, как процесс личностный – нас, как психологов может интересовать.
Итак, перед личностью открывается два пути: избавление от греха или вытеснение чувства греха. Очевидно, что эти пути не равноценны, как с точки зрения структуры личности, так и сточки зрения прогноза развития личности. Избавление от греха предполагает высокую меру осознанности, и, стало быть, большую степень целостности и цельности личности. Кроме того, как мы увидим далее, избавление ведет к развитию и силе. Вытеснение же предполагает не только избегание самого чувства греха, но и избегание самого «места греха» в личности, отщепление от Я (по мысли психоанализа, например. А. Фрейд7). Забвение (вытеснение) греха есть путь искажения личности. Два пути, открытые раскаянием, есть момент свободы и выбора. Это точка трудна, и, как мы выше признались, решающая. Далее путь личности идет не сходящимися путями: один ведет к развитию, целостности, другой, к обеднению, замкнутости и распаду. Один путь ведет к Исповеди, другой к защитному личностному поведению, к неврозу. Ведь жить с фрустрирующим чуством греха (и чувством вины) невозможно, а значит, возникает «необходимость» защищаться от этих чувств.
Путь покаяния ведет личность к возрастающему чувству неприязни к своему греху (в святоотеческой литературе говорится даже о «ненависти ко греху»). В некоторый момент (он не всегда связан с личностными факторами) человек решается на Исповедь. В покаянной христианской практике время, возможность и необходимость исповеди широко варьируется. Мы же говорим о внутренней готовности и решимости исповедать свой грех. Эти личностные выборы, решимость и готовность, приобретаются в религиозной жизни и составляют часть покаянной культуры личности. Но для нас сейчас важно, что переход от чувства греха к действию покаяния есть иной уровень личности, уровень деятельный, динамический, развивающий8.
Что происходит в покаянии, в самом акте исповеди, сейчас мы опускаем, так как у нас иная тема. Нам важно проанализировать, как изменяется чувство вины, чувство греха, и что личность приобретает или теряет в процессе покаяния.
Если исповедь состоялась, как с канонической (с мистической), так и с психологической точки зрения, то грех, как таковой, перестает быть тем, «что имел» человек и тем, «что» владело человеком. Грех исчезает, перестает быть источником «виновности» человека. Душа действительно освобождается от греха. Это факт религиозной жизни, а не психологического обнаружения или вывода. Это предмет веры и исповедания. Психологически мы можем только наблюдать чувство освобождения. Христианское учение, если оно принято верующим, не оставляет сомнения в том, что греха исповеданного, после Таинства Исповеди, более нет в душе человека. Эмпирически это обнаруживается как яркое, заметное, освобождение от фрустрирующих чувств, как облегчение, как радость и свобода души. Психологически факт освобождения может быть отмечен как новое явление, имеющее в предшествующем опыте определенный прогноз. Дело в том, что, решаясь на исповедь, человек имеет сильную надежду на прощение от Бога греха, даже ожидает и сердцем знает, что прощение его «ждет»9. Ожидание освобождения, радости и легкости после покаяния – часть христианского опыта, и, стало быть, опережающее, прогнозируемое чувство.
Тем не менее, исповедь дает реальное чувство освобождение от греха, и это новое явление. Очевидно, однако, что часто такого чувства освобождения люди после исповеди по поводу данного конкретного греха не испытывают. Христианское учение на этот счет говорит, что в таком случае могло иметь место не глубокое, не искреннее покаяние. Оставляя этот факт как верный, с точки зрения духовной практики, отметим иные причины, которые интересует нас больше. Их несколько. Первая причина остающегося чувства вины, заключается в том, что к покаянию привело иррациональное чувство вины. Каяться из ложного (иррационального чувства) чувства вины не конструктивно и не результативно, так как за такой виновностью, скорее всего, стоит внутри личностный конфликт (невротический комплекс). Возникающее из иррационального чувства вины чувство греха есть фантом, и покаяние проходит здесь как бы над глубинными слоями души. Душа, выражаясь метафорически, не освобождается от несуществующих оков, так как их нет. Иными словами, иррациональное чувство вины не приводит к подлинному покаянию и освобождению через Таинство, так как нет самого греха. Есть только чувство вины, но чувство вины не причина для покаяния! Причиной покаяния может быть только чувство греха, опознанное и осмысленное. Здесь как раз и необходимо трезвение, то есть сосредоточенное, и, по возможности, бесстрастное, рассуждение, собранность, реализм, «хождение перед Богом» (мысленное и чувственное удерживание себя перед Божьим взором).
Иррациональное чувство вины, к сожалению, очень часто воспринимается, как путь к покаянию. Но это ошибка, требующая личностного отрезвления и пастырского уврачевания. На наш взгляд, духовный руководитель, духовник, может предупредить и предостеречь от увлечения своей мнимой греховностью. Такая «греховность» может вести к неврозу (с психологической точки зрения) и к прелести (с духовной точки зрения). Пастырская забота - научить различать реальную и мнимую греховность, и христианская психология может в этом помочь.
Вторая причина отсутствия чувства свободы от греха после Исповеди может заключаться в том, что виновность, верная, с точки зрения причинности межличностных отношений, не всегда может быть реальной виной, с точки зрения христианской этики, духовных реалий, ответственности человека, его осознанности или информированности. Например, машинист электрички, сбивший на переезде человека, не имевший никакой возможности предотвратить трагедию, испытывает чувство вины, несет ответственность за случившееся (как участник дорожного происшествия), но он не виноват в том, что произошло, его вины и греха здесь нет. Или другой пример: ребенок «виноватый» тем только, что мама в плохом настроении по своим личным причинам (поссорилась с мужем или неприятности на работе). Ребенок не знает рациональных причин состояния своей мамы, но, в силу детского эгоцентризма, считает, что мама грустит, потому что он сделал что-то плохое. Ребенок испытывает иррациональное чувство вины, от которого никак не может избавиться, так как в реальности он ни в чем не виноват. Взрослый человек может поступать также, повторяя неосознаваемый в раннем детстве навык «быть виноватым». Но люди не только приписывают себе несуществующую вину, они иногда преувеличивают или преуменьшают свою реальную вину. В случае, когда они хотят сохранить образ Я «хорошим», они могут не признавать очевидные факты, доказывающие их виновность. Здесь в ход идут любые защитные механизмы: отрицание, вытеснение, рационализация и пр. Более того, они могут начать обвинять окружающих, проецируя на них свою вину, чтобы уменьшить свои переживания чувства вины. Не даром иррациональное чувство вины называют еще защитным - оно помогает сохранять идеальный образ Я, оберегает от внутреннего напряжения. Менее понятно, зачем человек преувеличивает свою реальную вину. Но и в этом случае есть психологическое объяснение: если я являюсь причиной какого-то события (пусть даже трагического), то я – не «пустое место», от меня что-то зависит. То есть, с помощью иррационального чувства вины человек пытается подтвердить свою значимость. Ему страшнее признать тот факт, что он ни на что не мог повлиять, признать свое бессилие что-либо изменить, чем сказать «это из-за меня!». Такое иррациональное чувство вины если и приводит к чувству греха и покаянию, то не находит облегчения в покаянии.
Часто приходится слышать: «Каюсь, каюсь, а легче не становится». Это, скорее всего, означает присутствие иррационального, мнимого чувства вины, от которого невозможно избавиться покаянием. Более того, ИЧ вины имеет свойство разрастаться, при условии невротических изменений в личности. Иррациональное чувство вины есть следствие внутри личностного конфликта, невроза, а не виновности.
Наконец, третья возможная причина того, что покаяние не приносит облегчения и освобождения – экзистенциальная и семейная вина. Эта «виновность» есть дань принадлежности к национальным, общечеловеческим или семейным системам. Ни один человек не в состоянии принести покаяние за весь род человеческий, за страну или народ, или за своих предков, родителей, детей или других родственников. Оставим в стороне сейчас вопрос об ответственности детей за поступки родителей. Он не решается на психологическом уровне. Отметим, что человек, осознающий свою причастность к роду человеческому или семье (каждый человек реально, принимает он это или не принимает, причастен и к тому, и к другому), может принять на себя ответственность за экзистенциальную вину (и семейную тоже). Это личностный акт – выбор. Выбор не всегда осознанный, так как может быть продиктован аффектом. «Взвалить» на себя ответственность за все человечество или за своих предков - гордыня или глупость, если такая ответственность не подкреплена величиной духовного роста, опыта, смирения и послушания. В любом случае – это не может привести к истинному покаянию и прощению.
В православной аскетической истории есть подвижники, молившиеся за мир и людей (например, старец Силуан Афонский, Макарий Египетский). Но величина их подвига, в данном случае мера греха человеческого, взятого «как бы на себя», а на самом деле только в меру осознания своей причастности миру, была по опытности и мудрости соразмерна смирению. Без смирения души такое принятие на себя экзистенциальной вины ведет к гордыни. Также и в семье, принятие на себя семейной «вины», вхождение в роль «семейного героя»10, приводит к мнимой греховности и нерезультативному покаянию.
Если покаяние не приводит к освобождению, облегчению и радости, то психологически это может приводить к невротическому искажению личности. Во- первых, не получая освобождения, личность привыкает принимать свою виновность как неизбывную, никем не побеждаемую11. Во-вторых, само покаяние обесценивается и превращается в обряд. В-третьих, личностная роль покаяния умаляется и разрушается, её место часто занимают нравственные процедуры праведности и правильности, соблюдение норм и правил. В отношениях с другими у таких людей развивается непримиримость и осуждение.
После покаяния, если оно получило свое подлинное удовлетворение в Таинстве Исповеди, начинается новый этап. Его новизна в динамике, эмоциональности и опытности. Освобождаясь от реального греха через покаяние, душа высвобождает силы, которые прежде были скованы чувством вины и греха, вытеснением или раскаянием. Да и сам грех, как травма или рана души, парализует и сковывает силы и способности её. «Отпущение» греха, т.е. мистическое удаление греха из души, приводит к динамическому пробуждению, не аффективному, а энергетическому. Через покаяние человек приобретает новые силы, которые были скованы, утрачены или отчуждены от личности (как сказала бы А. Фрейд – отщеплены). Новые силы переполняют душу, открывая новые возможности для роста и обретения целостности.
Кроме того, после покаяния личность приобретает новый духовный и психологический опыт. Это не знание о грехе, не знание собственного греха, а это опыт исцеления души. Недаром народная пословица говорит: «Не согрешишь – не покаешься». Это циничное выражение имеет, тем не менее, рациональное зерно. Покаяние есть бесценный опыт. Не грех, а покаяние. И только через призму покаяния, грех может иметь такую «ценность», оказавшуюся в народной премудрости.
Опыт покаяния непременно должен включать в себя духовный результат – опыт преодоления греха, т.е. опытное знание того, как можно не допустить ошибки и как допустив ошибку можно вернуться к целостности и здоровью души. К духовному результату следует отнести и силы и способности, рост и развитие, которые дает покаяние и прощение, а кроме того и память о «делах своих».
В заключение хотелось бы подчеркнуть два аспекта рассматриваемой темы. Первый аспект – пастырский. Пастырская практика, в указанном смысле, может быть направлена в частности на то, чтобы научить человека отличать в себе мнимое чувство вины от реальной виновности, научить готовить к покаянию душу в трезвении и смирении. Кроме того, пастырь может помочь человеку осознать необходимость разобраться с иррациональным чувством вины, порекомендовав ему обратиться к специалисту.
Нередко, молодые священники полагают, что покаянием, можно вылечить все. Напрасно. Пограничные состояния и неврозы покаянием не лечатся. Если уже обходиться без психолога, который по идеологическим причинам неприемлем некоторым православным, то «лечить» невроз нужно деятельной любовью, духовным руководством, смирением. Но это очень долгий путь и не всем известный.
Второй аспект - психотерапевтический. Психологическая консультация, а чаще длительная психотерапия может помочь христианину разобраться с чувством вины, выделить из такого чувства подлинное, отложить иррациональное и экзистенциальное, может помочь сделать свою подготовку к исповеди продуктивнее. Психолог не может избавить человека от чувства вины, и, ни в коем случае, не может помогать человеку искать избавления от него. Но если это мнимая вина, долг психолога помочь человеку увидеть и преодолеть соблазн.
Нередко психологию обвиняют в том, что она стремиться избавить человека от чувства вины. Действительно, некоторые психологи так считают. Например, Елена Владимировна Лопухина считает, что «Чувство вины - непродуктивная и даже разрушительная эмоциональная реакция человека на самообвинение и самоосуждение. Чувство вины по сути это агрессия, направленная на самих себя, - это самоуничижение, самобичевание, стремление к самонаказанию»12. Другой психолог, Н.Н. Нарицын, считает, что «задача психоаналитика – помочь человеку избавиться от чувства вины»13. Однако можно встретить иной психологический взгляд «Чувство вины является необходимой составляющей личности в том случае, если без этого чувства личность не в состоянии самостоятельно выбирать социально-полезные и конструктивные формы взаимодействия с другими людьми и группами»14.
Противоречивые отношения к этому психологическому явлению не отменяют фундаментального факта – чувство вины необходимо человеку. Оно укоренено в ценностной и духовной сфере личности. Без чувства вины, как и без чувства успеха и удовлетворения, человек жить не может.
Авторская версия статьи, опубликованной в журнале Консультативная психология и психотерапия № 3 (66) 2010 июль-сентябрь http://psyjournals.ru/mpj/2010/n3/33587.shtml
1 Дж. Холлис. Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений. М.: Когито-Центр, 2006, С - 30.
2 Об этом нам уже приходилось говорить в курсе лекций «Психопатология религиозной жизни».
3 Это часто встречающийся в исповедальной практике мнимый грех против пятой заповеди о почитании родителей (Исх 20, 12), с которым в пастырской практике приходится много работать. Мнимая вина ребенка перед родителем – широко распространенный невротический симптом созависимых отношений. Тем не менее, нарушение пятой заповеди действительно тяжкий грех. Чтобы пастырю помочь в различении мнимого и подлинного греха необходима дополнительная работа.
4 Следует различать «… «Себя» от того, что я «имею» (или что «имеет меня»), - С.Л.Франк. Реальность и человек. М. Республика, 1997 г . С - 238. Я в покаянии отделяет «себя» от поступка, от греха. Грех не есть Я, вот основное отличие чувства вины от чувства греха. Грех есть нечто чуждое душе, наслоение, «грязь», нечто не сущностное, и потому оно может быть изъято, «омыто». Разделение подлинности души от не подлинности поступка есть переход от того, что (грех, страсть) «имеет меня» к тому (греху, поступку, страсти), что имею Я. Этот переход делает меня «обладателем» греха. Только как обладатель, я могу с ним что-то делать
5 См. наши лекции по Православной антропологии, часть третья «Зло и грех», (рукопись).
6 Например, отбывание наказания в тюрьме. Тюремному священнику часто приходится сталкиваться с тем, что через покаяние некоторые наивные заключенные пытаются получить себе помилование или уменьшение срока.
7 Фрейд А. Эго и механизмы психологической защиты. М.: АСТ: Астрель, 2008. С – 48. Анна Фрейд пишет в частности: «… Вытеснение … самый опасный механизм психологической защиты. Отщепление от эго, осуществляемое за счет отчуждения от сознания целых областей аффективной и инстинктивной жизни, может раз и навсегда разрушить целостность личности». Это совпадает с нашим представлением о расщеплении личности, причиной которой может служить не только грех, но и горе, травма, и другое, но механизм которого есть вытеснение.
8 Следует отметить, что практикующий христианин, вошедший в покаянную культуру, имеет глубоко развитую систему рефлексии, самопознания и межличностного знания, что весьма выгодно отличает его от не «воцерковленных» людей. Покаянная культура православия помогает личности развивать постоянное самонаблюдение и самоанализ.
9 В Евангелии, отец встречающий сына, бегущий ему навстречу, из притчи о Блудном сыне, «ждет» сыновнее покаяние. Так и Господь ждет человеческое покаяние.
10 См. семенные патологизирующие роли, например, по Москаленко В.Д. Алкоголизм семейнная болезнь. М.:
11 Это искажение христианского учения, как отрицание подвига Христа, на Кресте искупившего грехи всего мира. Таинство Исповеди и есть реализация этого учения.
12 http://www.psynavigator.ru/artpages/519.htm
13 http://www.naritsyn.ru/selfhelp/all/krisis/vina.htm
© 2010 Институт христианской психологии
Разработка сайта - «Арефа»